Он отстранился так же резко, как и обнял, смущенно проведя рукой по волосам. «Прости. Это… это было…»
«Не надо извинений, – перебила Алиса. Голос ее звучал тихо, но твердо. Она все еще чувствовала тепло его тела, отпечатавшееся на ее коже. – Мы сделали это. Вместе».
Он встретил ее взгляд. В темноте кормы его глаза были бездонными. В них читалось все: благодарность, восхищение, усталость, и та самая буря, которую она угадывала раньше. Теперь буря утихла, но на ее месте было что-то новое, теплое и тревожное.
«Вместе, – повторил он. Потом кивнул на очищенный ожог. – Рана останется. Но яд выжжен. Благодаря тебе. Теперь… теперь нам нужно лететь еще быстрее. И учиться. Обоим. Потому что они не простят этого поражения».
Он поднял с пола прибор и погасшую кисть. «Иди. Попробуй уснуть теперь. Рассвет уже наступил. А у нас впереди долгий путь».
Алиса кивнула. Она шла обратно по коридору одна, но чувствовала его взгляд на своей спине. Дрожь прошла. На смену опустошению пришла странная уверенность и жар в груди, не имевший ничего общего с магией или страхом. Это был жар от его объятия. От слова «вместе».
В каюте она снова подошла к иллюминатору. Внизу расстилался бескрайний океан, залитый золотом утреннего солнца. Но Алиса почти не видела его. Она видела отражение в стекле – свое лицо, усталое, но с новым огоньком в глазах, и за спиной – призрачный отблеск его улыбки, его рук на ее руках, его объятия в темноте кормы.
Кругосветка? Нет. Это было путешествие в самое сердце чуда и опасности. И она шла по нему не одна. Теперь она была частью экипажа. Частью тайны. Частью жизни капитана летающего корабля. И чувство, пустившее корни в ее сердце, уже не было просто влюбленностью. Это была связь, выкованная в бою и в совместной победе над тьмой. И она знала – впереди будут новые бури. Но она была готова. С ним.
Рассветное золото сменилось ослепительной синевой неба. «Скиталец» плыл меж кучевых облаков, словно гигантский ковер-самолет над бескрайним океаном. Но внутри каюты Алисы царила тихая сосредоточенность. Она сидела на койке, ладони прижаты к теплому дереву борта, глаза закрыты. После очищения раны связь с кораблем окрепла, стала почти осязаемой нитью. Она чувствовала не только его ровное «дыхание» – гул двигателей, но и легкую вибрацию обшивки, ласкаемой ветром, едва уловимые изменения температуры в разных частях корпуса. И самое главное – его *настроение*. Сейчас это было спокойное, почти благодарное удовлетворение, разлитое теплой волной от вылеченной раны.