Неосознанно располагаемся на понравившейся лавке. Диалог уже давно пошел каким-то своим путем – она рассказывает о своем отпуске, из которого только вернулась и остановилась у подруги, о том, что не спит неделю, о безумном количестве знакомых, о спонтанном знакомстве в интернете, о скучных мужиках в этих знакомствах, о неадекватных, об альтернативах этому вечеру, о том, где была и что успела посмотреть. Я сижу, развесил уши, наблюдаю, как шевелится красная губная помада, как губы поджимают ее щеки под фонарный свет до густых теней на лице, как она вьется и искрится фонтаном. Девушка из Кирова, чуть старше меня, повидала полстраны, работала всем и везде, сама заработала на квартиру, и в ней еще столько энергии, что она не знает, к чему ее приложить. Она перегорела от обыденности, и не так давно выбрала быть счастливой, а не какой от нее требуют и ждут. Разумеется, никто ничего от нее не ждал и не требовал, но она это тоже поняла не сразу. Несчастливый брак, разного рода отношения, сложные и непростые работы, ответственность и проблемы – она все больше становилась обыкновенно привлекательной. Она говорила очень ловко – ее речь лилась без лишнего мусора, то вспыхивая красивыми оборотами и фразеологизмами, то искрясь отборным матом. Так говорят не прожженные тусовщицы и разгильдяйки, но эмоционально выстроенные личности. Я был рад обмануться этим – мне хотелось окунуться в этот есенинский омут поглубже. В ней не ощущалась интеллектуальная слепота – от нее веяло той простотой, которая присуща людям, понимающим себя и окружающий мир, в котором они находятся. В ее послужном списке всплывало много незаурядного, но кто к тридцати пяти годам приходит заурядным? На каждую ее историю о странных жизненных ситуациях мне было что рассказать. Она слушала не менее внимательно, чем говорила. И хотя моя усталость не давала мне эмоционально разобраться с ее восприятием меня – я видел, как она источала жизнь и обаяние, в то время как сам я был трезв и просто восхищался ею и своей удачей.
Мимо ходят какие-то неприкаянные школьники, одинокие алкоголики и заплутавшие хмыри, завистливо поглядывающие на нас и нашу лавку. Конечно, они разглядывают ее – издалека увидеть в ночи белое платье, пританцовывающее у скамейки, и не обратить на это внимание было невозможно.