.
Прочитав письмо от отца, Алексей обратился к своим тайным друзьям А. Кикину и В. Долгорукову, которые советовали ему отречься от наследства престола, воодушевляя его тем, что все может перемениться. Ободренный Алексей 31 октября пишет письмо отцу: «Понеже вижу себя к сему делу неудобна и непотребна, также памяти весьма лишен (без чего ничего возможно делать) и всеми силами умными и телесными (от различных болезней) ослабел и непотребен стал к толикаго народа правления, где требует человека не такого гнилого, как я. Того ради наследия (дай Боже Вам многолетное здравие!) Российскаго по вас (хотя бы и братца у меня не было, а ныне слава Богу брат у меня есть, которому дай Боже здоровья) не претендую и впредь претендовать не буду»36.
Через месяц после этого письма, отпраздновав именины Апраксина, Пётр тяжело заболел, что даже исповедовался и причащался. Оправившись от болезни, 19 января 1716 г. Пётр пишет Алексею следующее письмо. По-видимому, узнав, или догадываясь о настроении окружения Алексея, что его формальный отказ не может впоследствии быть веским аргументом для его сторонников, вес голоса которых был весьма существенным в государстве, Пётр говорит Алексею, что клятвам его не верит, потому что если бы он сам и хотел поступать честно, то сделать это не позволят ему: «возмогут тебя склонить и принудить большие бороды, которыя, ради тунеядства своего, ныне не во авантаже обретаются, к которым ты и ныне склонен зело. К тому ж, чем воздашь рождение отцу своему? Помогаешь ли в таких моих несносных печалях и трудах, достигши такого совершеннаго возраста? Ей, николи! Что всем известно есть, но паче ненавидишь дела моих, которыя я для людей народа своего, не жалея здоровья своего, делаю, и конечно по мне разорителем оных будешь. Того ради, так остаться, как желаешь быть, ни рыбою, ни мясом, невозможно; но, или отмени свой нрав и нелицемерно удостой себя наследником, или будь монах: ибо без сего дух мой спокоен быть не может, а особливо, что ныне мало здоров стал. На что, по получении сего, дай немедленно ответ или на письме, или самому мне на словах резолюцию. А буде того не учинишь, то я с тобою как с злодеем поступлю»37.
Прочитав письмо, Алексей вновь советовался с Кикиным, который воодушевил его словами, что «вить-де клубок не прибит к голове гвоздем; мочно-де его и снять»