. «Тебе покой будет, как ты от своего отстанешь, – советовал Кикин, – я ведаю, что тебе не снести за слабостью своей, а напрасно ты не отъехал, да уж того взять негде»
39. И после этого 20 января Алексей попросил отца отпустить его в монастырь: «Милостивейший государь-батюшка! Письмо ваше, писанное в 19 день сего месяца, я получил тогож дня поутру, на которое больше писать за болезнию своего не могу. Желаю монашескаго чина и прошу о сем милостиваго позволения. Раб ваш и непотребный сын Алексей»
40. Решимость ему придавали и те пророчества, которые бродили в среде недоброжелателей Петра. Духовник царицы Евдокии Фёдор Пустынник, ростовский архиерей Досифей и юродивый Михайло Босой, подкрепляя различными видениями, говорили, о близкой смерти царя и возвращении Евдокии на царство.
Через неделю, отправляясь в Европу, Пётр навестил сына и еще раз попросил его, не торопясь, в течение полугода все обдумать: быть ли ему наследником или монахом: «не спеши; потом пиши ко мне, что хочешь делать; а лучше бы взять за прямую дорогу, нежели в черны»41.
Вскоре после отъезда Петра, в Карлсбад отправлялся Кикин. Прощаясь с Алексеем, он шепнул ему, что, находясь в Европе, найдет царевичу какое-нибудь потайное место, где ему можно будет укрыться, бежав из России. 26 августа 1716 г. Пётр послал Алексею письмо все с тем же вопросом. И написал, что если он хочет остаться наследником, то путь едет к нему в Копенгаген и сообщит, когда выезжает из Санкт-Петербурга, а если – монахом, то скажет о сроке принятия пострига.
Алексей будто бы решил ехать к Петру, выехав из Санкт-Петербурга 26 сентября 1716 г. Он взял с собой свою любовницу Ефросинью, ее брата Ивана, и трех слуг, получил проездные деньги в Сенате, занял у Меньшикова, а потом и у обер-комиссара Риги (восемь тысяч рублей). В Либаве (Лиепая) Алексей встретился с теткой Марией Алексеевной, которой посетовал: «уже я себя чуть знаю от горести; я бы рад куда скрыться». Тетка рассказала ему об откровении ей и другим людям, что многое поворотится, что «Питербурх не устоит за нами: "Будь-де ему пусту; многие-де о сем говорят"»42, сообщила, что архиереи Дмитрий да Ефрем, да Рязанский и князь Ромодановский склонны к нему. Здесь же в Либаве Алексей повстречался с Кикиным, который сказал ему, что царевича ждут в Вене и цесарь примет его, как сына, обеспечив ежемесячный пансион в три тысячи гульденов. После бесед с теткой и Кикиным Алексей, проехал в Данциг, повернул на юг, и исчез. Вскоре он прибыл в Вену, где его приняли инкогнито и укрыли в тирольской крепости Эренберг, в Альпах.