– Да ладно тебе, чего будет-то?
– Чего будет? – передразнил Слава, произнося каждую букву так, как будто его воскового поставили прям на раскалённые угли – Вот проснёшься однажды на пепелище и узнаешь. Если вообще проснуться сможешь.
– Жутковато. Надо бы тебе в городе фонарик купить, чтобы ты с ним народ пугал, поверь у тебя будет такая морда если…
Очередной подзатыльник, на сей раз, однако и самому пришлось признать, что заслуженный. Смешков и издёвок в свой адрес старший коммуны не терпел даже от меня.
– Кстати о птичках. Тебе бы собираться пора.
Перед отъездом решили позавтракать, в жестяной кружке переливалась тёмная оленья кровь. Одного взгляда на неё хватало, чтобы потерять всякий аппетит, но на вкус вполне ничего, хотя возможно я просто привык. В первый раз, однако, пришлось заливать её в себя через силу, косясь на злого и уставшего от уговоров дядьки. Он говорил, что в ней много витаминов и если я не буду её пить, у меня выпадут все зубы и ему придётся пережёвывать пищу за меня. Пришлось пить. Как всё-таки сильно среда меняет человека, сейчас даже кусочки мяса в неё окунаю, почти как печенье в чай.
На улице не было видно ни зги. Пришлось ориентироваться чуть ли не на ощупь, чтобы подойти к снегоходу и запустить его. В прицепе, который был накрыт тёмным зелёным брезентом уже лежало всё, что нужно было продать. Вязанки с рыбой, пару корзин с ягодами с осенних запасов и прочая мелочь. Снега успело навалить достаточно, хотя Маша и Светка только что всё уложили. Сняв с себя варежку, принялся сбивать наросшую снежную шапку, в процессе не заметил, как кто-то подкрался сзади. Крепкие пальцы пробили толстый слой из куртки, свитера под ней и рубашки, достав до рёбер, отзвонив по организму вспышкой разбегающихся во все стороны мурашек и поднявшимися дыбом волосами. Обернулся. Позади стояла, улыбаясь Маша.
– Как был трусом, так и остался! – Меж низких северных деревьев пронёсся звонкий девичий смех.
– Дура! Детство в жопе до сих пор играет, а если бы я тебя дрыном отоварил с развороту? – В эту минуту я искренне жалел, что когда-то мы подобрали её на Лебединском базаре. Хотя тогда минут двадцать об этом упрашивал Славу.
– Ха-ха-ха! Говорю же – трус!
Сейчас она уже ничем не напоминала себя тогдашнюю. На милом бледном лице, словно вырезанном во льду уже не было комков грязи и нагара от костра, курносая с яркими рыжими волосами она уже не была похожа на побитую пятнадцатилетнюю дворнягу. Через два года только шрам на щеке выдавал незавидное прошлое, но и он был почти незаметен, когда веснушчатые щёки озарялись румянцем.