– Продешевили вы, Александр Николаевич. Хотя под самогон рыбка самое то!
– А что бы с него ещё взял, Гриша? Можно конечно было и шлёпнуть пацана, но неохота мне его потом до оврага тащить.
– Это, конечно, да. Кстати, надо бы Фоксу передать, чтобы прислал кого-нибудь. Там уже места нет, спалиться можем. После того как ту семью из кооператива шлёпнули туда начали ещё собаки эти сраные наведываться.
– Я же вам балбесам говорил, что нужно минимум метр снега сверху наваливать, так бы к весне одни кости остались, а теперь хоть караул там выставляй… Ладно, Фоксу я всё обрисую. Ах и ведь действительно вкусно.
Комендант довольно крякнул и опрокинул стальную кружку, в которой до этого плескалась мутная жидкость. Алкоголь так его разгорячил, что даже в расстёгнутом бушлате он покрылся испариной и покраснел, несмотря на мороз за окном. За его столом сидели двое вполне обычных мужиков в милицейских куртках и высоких ботинках, третий лишь ненадолго заглянул и выпив вместе со всеми вернулся на свой пост. Всех присутствующих объединяло одно. Они когда-то давно встали с Костиком за достойное дело, однако со временем запал поугас и на первое место в их жизни встало банальное бабло и желание есть побольше и спать послаще. Какими бы благородными не были их помыслы в самом начале, сейчас они откровенно смеялись над ним и называли своего командира за спиной не иначе как мудаком, который до сих пор цацкается с гражданскими и пытается наладить общий быт. Некоторые командиры звеньев уже давно обрабатывали его на тему, что не стоит пытаться всех накормить и всем помочь. Что пора бы уже перестать руководствоваться принципами, которые имели какое-то значение. Говорили, что уже давно стоит пустить в город работорговцев с речного порта и начать выгодный товарообмен. Нет, не поддаётся всё никак, а если особо упорствовать можно было получить кулаком в рыло или пулю в колено. Скотство и крысятничество так или иначе свойственно человеку, все мы хотим грести под себя как хомячьё, даже осознавая, что гора хлама под задницей мало того, что не является гарантией спокойной и сытной жизни, так ещё и вряд ли употребима за всю эту самую жизнь одним человеком. Необъяснимое и абсолютно иррациональное желание заставляло раньше затариваться телевизорами и машинами, а теперь оно толкало на кражу и анонимный удар ножом в сердце. Даже тогда, когда только мы сами остались друг у друга мы продолжаем проворачивать эту мясорубку. Человек так и остался фаршем, и тем, кто проворачивает ручку.