Звук ключа в замке – мягкий. Он дома.
Я не встаю. Не бегу. Просто поднимаю глаза, когда он заходит на кухню. Взгляд немного размытый. Лицо усталое. Но красивое, как всегда. В нём – эта своя расслабленная мужественность, которую он сам считает сверхспособностью. Иногда – она работает.
Он подходит ближе. За ним тянется запах улицы. Садится рядом, молча открывает коробку с пиццей, вдыхает запах, смотрит на меня с лукавой полуулыбкой.
– Спасён, – выдыхает Зейрек, наливая себе в бокал. – Вот оно, святое комбо.
– Ты бы молился на сыр, если бы был верующим, – замечаю я, откидывая волосы за ухо.
Он тянется к бокалу, делает глоток. Под лампой его профиль кажется особенно чётким.
Зейрек красив. Не в смысле “останови-время”, а по-другому.
Его внешность держит взгляд. Высокий. Широкие плечи. Но без тяжеловесности. Сухая сила. Лёгкая подтянутость. Изгиб ключиц, который я знаю наизусть. Щетина – между “так задумано” и “забыл побриться”, но идёт ему. Русые волосы чуть растрёпаны после улицы. Часть торчит над лбом – как будто ему плевать, как он выглядит. И от этого – только лучше.
Глаза – зелёные, цвета мха. Живые. Не туманные. Он не любит смотреть в глаза, но если делает это – ощущение, будто видит больше, чем ты хочешь показать. А когда улыбается… это настоящая улыбка. Тёплая. Кривая. Чуть неуверенная в одном уголке. Мне она нравилась с первого дня. Иногда – всё ещё нравится.
Он берёт кусок пиццы.
– Ты бы тоже задумалась, кого выбрать – тебя или это, – говорит, поднимая треугольник. – Слишком много вкуса в обоих случаях.
– Ты только что сравнил меня с пиццей? – хмурю я брови с притворным возмущением.
– Ну… она горячая, всегда желанная и может довести до стонов. Всё сходится, – говорит он, жуя.
Я качаю головой, усмехаясь. Он продолжает есть. А я просто смотрю, как двигается его челюсть, как поблёскивает щетина, как в его расслабленности нет ни капли показухи. Он не старается быть. Он – просто есть.
Мы едим почти молча. Но это не тишина “избежания”. Это – тишина “достаточности”. В ней можно жить. Мы умеем есть вместе так, будто ничего не надо объяснять. Иногда – даже слишком.
Когда ужин заканчивается, я ухожу в гостиную. Зейрек лениво выбрасывает коробку, шумит в ванной, возвращается уже в спортивных штанах. Волосы чуть влажные. Запах улицы сменился на что-то мятное.