В начале не было ничего, кроме тишины, но даже и она не была пустотой, являясь ожиданием – как дыхание перед первым звуком, как пространство перед первым росчерком пера. В этой тишине и родились слова, став мостом, протянувшимся через бездну, соединяя ещё не существовавшие миры. Лира знала это лучше других, ибо она была Хранителем Слов – той, чья судьба заключалась в плетении мостов, ведущих из одной реальности в другую.
Лира сидела в своей башне, возвышавшейся на краю времени, где звёзды падали, как слёзы, а горизонт растворялся в дымке несбывшегося. Её башня не имела ни стен, ни дверей – лишь бесконечные полки, уходящие ввысь, где и хранились слова. Не книги, не свитки, а сами слова, живые, пульсирующие, как сердца. Каждое слово было искрой, способной зажечь мир или погрузить его во тьму. Лира не выбирала эту роль, но чувствовала её тяжесть, как плащ, сотканный из света и теней.
«Мир без слов лишь тень, – шептала она, касаясь пальцами воздуха, где слова танцевали, как пылинки в луче, – но и слово без мира – лишь эхо, потерянное в пустоте». Она знала, что слова – это не просто звуки или чернила. Они были мостами, связывающими то, что разорвано: сердце и звёзды, прошлое и будущее, человек и божество. Каждое слово, произнесённое или написанное, прокладывало путь туда, где реальность уступала место воображению, которое становилось реальностью.
Но в эпоху, когда время текло быстрее света, слова изменились. Лира видела, как они множились, подобно звёздам в цифровом небе, но теряли вес. В мире, где каждый голос стремился быть услышанным, слова стали бесконечным и бурлящим потоком, часто становящимся пустым. Они текли через экраны, растворяясь в лентах новостей, постах, комментариях, где «истина» дробилась на осколки, а «ложь» одевалась в сияющие маски. Лира смотрела на этот мир из своей башни и чувствовала, как под напором этого шума дрожат её мосты.
«Когда-то слово было редким, – думала она, – его берегли, как в древности сохраняли огонь в ночи. Теперь же слова – песок, что сыплется сквозь пальцы». Она вспоминала, как в детстве, в деревне, где облака плыли медленно, она впервые услышала слово «свет». Мать произнесла его, указывая на закат, и Лира ощутила, как мир расширился, словно мост вырос из её сердца к чему-то вечному. Но в современности слово «свет» тонуло в миллионах других: в рекламе, обещающей счастье; в алгоритмах, сортирующих правду; в криках толпы, где каждый требовал своего особенного света.