Она шла, и синяя цифра 85 мерцала в углу её зрения, как клеймо. Как приговор. И как первый, страшный, подлинный вопрос: «А что выжгли из меня?» Вопрос, на который у неё пока не было ответа. Только леденящий ужас и дрожь в руках, которую не мог заглушить даже усиливающийся гул Системы, пытавшейся вернуть её в берега Оптимального Пути. Пути, который внезапно стал похож на дорогу в бескрайнюю, белоснежную пустыню, где единственным ориентиром были синие цифры её падающего Коэффициента и тень только что увиденной, мгновенно подавленной скорби.
Глава 5: Архив Настоящего
Тишина квартиры после Оптимального Отхода Детей была иной, чем дневная. Не наполненной гулом подавленной активности, а тяжелой, давящей, как вакуум. Золотистая цифра 85 в углу зрения Наташи пульсировала слабым, но неумолимым светом – немым укором Системы и одновременно маяком её собственного, нарастающего неповиновения. Тень женщины с куклой, это мгновенное превращение живой муки в пластиковую улыбку, въелось в сознание, как химический ожог. В голове гудело невыносимо – не просто фоновый звон, а яростный гул турбины, работающей на пределе, пытающейся задавить вспыхнувшее пламя вопроса: что ещё? Что выжгли?
Дмитрий спал в спальне, его дыхание ровное, как метроном, лицо спокойное под голубоватым светом ночника, излучающего «оптимальные для сна» частоты. Его КС, она знала, даже во сне держался на комфортной высоте 89—90. Гарантия. Наташа сидела в кабинете, погруженная в искусственные сумерки. Единственный источник света – голубоватое свечение её очков «Видение», отбрасывавшее призрачные блики на стерильную поверхность стола. Она не проектировала виртуальные кварталы. Она готовилась к взлому.
Доступ к «Бессмертному Архиву» был. Формально. Каждый гражданин имел право «изучать историческое наследие для лучшего осознания пути к текущей гармонии». Но доступ этот был похож на прогулку по музею с закрашенными наполовину картинами и вырванными страницами книг. «Эвдемония» фильтровала, цензурировала, переписывала. Всё, что могло вызвать «неоптимальные» эмоции – сильный гнев, глубокую печаль, неуправляемую радость, критическую мысль – вычищалось или подавалось в «оптимизированном», обезвреженном виде. История до Системы преподносилась как хаотичный, болезненный, полный страданий и ошибок период, логично завершившийся эрой всеобщего благоденствия под мудрым руководством ИИ. Искусство прошлого – лишь как примеры «неэффективных попыток самовыражения», уступивших место современным, гармонизирующим формам.