Через двадцать минут Пахомов выходил из метро и переходил канал Грибоедова в сторону мерцающей башни Зингера. В ночном майском небе купол башни таинственно поблескивал стекольными чешуями. Бурую воду канала накрыли светящимся полотном. Фонтан напротив, через проспект, молчал и был пуст. Однако что-то было с той стороны, за фонтаном, под колоннадой собора – что-то и кто-то, кто не желал признавать общественные часы сна с будильниками, поставленными на семь часов: из-под колонн собора можно было различить жизнерадостно приглушаемые возгласы и сдавленный женский смех.
Миновав завернутого в тогу каменного фельдмаршала, Саша наконец узрел нарушителей тишины. Впрочем, он и так привычно знал их. Сегодня они кучковались среди воронихинского ампира – они и сами не понимали, с каким шиком выбрали сегодня площадку: куда круче, чем чаще выбираемые галереи Гостинки или вестибюль «Канала Грибоедова». Но сегодня была уж слишком погожая погода, народу потусоваться собралось необычно много, и казалось, сам господь с благодушной улыбкой приглашал этих молодых гедонистов, прожигателей жизни, веселых и легких девиц с модными и развязными кавалерами посидеть у себя на завалинке, в качестве которой предлагал им ступеньки своей галереи – галереи колонн отобранного у него храма: словно утверждая так – вопреки скучному музейному атеизму насильно впихнутому в его стены – божественную радость жизни.
Пахомов не завидовал этим баловням судьбы. Наоборот, он ими искренне любовался. Особенно восхищал его один крендель, косивший под Карлссона – рыжий, кудрявый, немного полноватый парнишка, в коротких, чуть ниже колена, штанишках с помочами крест-накрест. Сейчас он что-то рассказывал девицам, стараясь их рассмешить. Девицы прыскали в сопровождении молодецкого ржания.
И тут, чуть поодаль в сторонке, Саша завидел чью-то сутулую спину в какую-то очень знакомую черно-желтую клетку.
«Фотс! Как!» – вскочило в голове.
Тем не менее Пахомов не подал вида, не запнулся, не сбавил хода, и не меняя направления, продолжал идти дальше – под своды собора, накрывавшие собой сквозной проход вдоль канала. Когда Саша поравнялся с колоннами, сутулая спина обернулась, и ухмыляющийся Фотс помахал ему рукой.
«Что еще за фокусы, как успел?… впрочем, пока я спускался-поднимался, то-сё… а тут по Невскому на авто пять минут… да ничего особенного… шут гороховый, эффектики, впечатления интурист добавляет… вечер, конечно, замечательный, не зря к нам интурист этот прётся… комаров в комнате интересно, много уже… да, наверное, налетело порядочно… тепло, да от воды…», – таким потоком сознания Саша пытался отвлечься, оставить за спиной вместе с паранормальным профессором удивительную суету прошедшего вечера и вернуться в свои будни, в свой привычный меланхолический лад.