Вечер догорал, мрак сгущался. Под каждым деревом мерещились ей страшные тени – того и гляди, набросятся и унесут в царство злых духов.
– Вот и смерть моя пришла, – зажмурилась девушка. – Так мне и надо, уродине!
Вдруг Мелисса почувствовала, что кто-то ползёт по её руке. Хотела стряхнуть, да сначала разглядела: Жук-Светлячок, изумрудным огоньком, как маленькая звёздочка, светится, крылышками трепещет, жужжит, стрекочет на своём языке. Дополз до ладони, лапки кверху поднял – и, что самое удивительное, Мелисса вдруг поняла его речь!
– И-иии, ж-ж-жу-ж-жу-у, ты чего ж-ж-же, красна девица, удумала? – зажужжал Светлячок.
– Да чего ж я такого удумала? – ответила вопросом на вопрос Мелисса.
– У-у! Ж-ж-ж… – продолжил жужжать Жук-Светлячок.
– Хорошо, отвечу всю правду, тебе, Светлячок. Люди про меня говорят, что я уродина, чудовище страшное: нос большой, глаза не пойми какие, одежда на мне, как на чучеле огородном, болтается, на голове вместо волос – болотная кочка, и вообще, хвостатая поскакушка. Вот я и решила, что незачем мне с людьми жить, и в лес убежала, от всех подальше.
– А ты что ж-ж-ж, сама-то себя не видала никогда, что ль? – поинтересовался Жук-Светлячок.
– М-м, нет, Светлячок, ни разу в жизни, никогда не видела. Да и как увидеть, когда я в зеркалах не отражаюсь? – ответила Мелисса, и слёзы блеснули на её глазах.
– Ладно-ладно, не плачь, девица, – утешил Жук-Светлячок. – Помогу я твоей беде! Виж-ж-жу я, что сердце у тебя доброе, а доброта открывает двери, ведущие к счастью!
С этими словами Жук засверкал, заискрился зелёными огоньками, сел Мелиссе на лоб – и полетела она в разноцветный колодец. Мелькает всё перед глазами, крутится, вертится, переливается многоцветными узорами, как в калейдоскопе, и звук жужжащий в ушах стоит: «Ж-ж-ж-ж!»
Летела-летела Мелисса да на полянку зелёную так и упала. Повертела головой да и спрашивает:
– И где я оказалась? И что делать-то дальше? А как я назад вернусь?
– Отыщи себя, Истинную, тогда и путь назад найдёшь! Ж-ж-ж! – донёсся до неё голос Жука-Светлячка.
Поднялась Мелисса на ноги да и пошла вперёд по едва заметной тропинке, что по траве-мураве сначала ведёт, а то теряется. Идёт она, идёт и вдруг видит – болото перед ней, так и чавкает, пузырями булькает, норовит в глубину утащить. А на той стороне – терем чудесный, красоты невиданной, возвышается, словно из солнечных лучей соткан, весь так и светится.