Замолкший телефон. Роман - страница 5

– Тебе бы так «спасться»! – проворчала старушка.

Неизвестно как, узнала Матвеевна о жалобе и её судьбе. Совсем сорвалась с тормозов. Пока бодрствовала, разносилось: «Выпьем за Сталина, выпьем за партию, выпьем за знамя побед» или «С нами Сталин родной и железной рукой нас к победе ведёт Ворошилов», или «Гремя бронёй, сверкая блеском стали пойдут машины в яростный поход, когда нас в бой пошлёт товарищ Сталин, а первый маршал в бой нас поведёт». Заодно наставляла на «путь истинный» колину мать:

– Ты, Федоровна, с этой ссыльной швалью не общайся! Сейчас Иосиф Виссарионович оклеветан и оболган. Но настанет и на нашей улице праздник. Вот, тогда напишу, куда следует! Ох, напишу! Снова эта польская шантрапа в Казахстан, а то аж на Крайний Север поедет.

– Вы, Матвеевна, аккуратней, пока Сталин не в чести…

– А, что мне?! Я – участница гражданской войны на Дальнем Востоке, персональный пенсионер местного значения! Могли бы какой-нибудь орден дать. Дали лишь медали. Оттого на республиканскую персональную пенсию не потянула. Живу пока в коммуналке, а могла бы в отдельной квартире жить…

– Сейчас в Москве много строят. С вашим боевым прошлом можно подать на улучшение жилищных условий…

– Дадут в Черёмушках – на окраине. А я к центру привыкла. Пока подожду. Меня в сюда сразу после полячишек вселили. До этого жила в коммуналке на десять комнат. В их второй комнате проживал Никанорович. Говорил, что на Главпочтамте служит. Степенный был. Потом, когда товарища Сталина «развенчали», его на пенсию вышибли. Пребывал как-то в подпитии, проговорился: «Ты, Матвеевна, сигнализировала в органы, а я приговоры в исполнение приводил»… Сильно переживал Никанорович за товарища Сталина. Вогнал себя в рак. Когда умер, приехали из КГБ, вскрыли комнату. Забрали документы, ордена, а их у покойника, как у генерала было. Хотя мундир всего лишь майорский в шкафу висел. Но Никанорович его никогда не надевал.

Затем вдруг резанули по тому, что прилегало к Арбату. Исчезли, словно не были Кречетниковский и Собачий переулки, Большая и Малая Молчановки, знаменитая Собачья площадка. Из коммуналок народ поехал в отдельные квартиры в Черёмушках. Молодёжь радовалась, что прогнившие халупы заменят современные здания, построенные по последнему слову архитектуры, а вместо узких переулков ляжет широченный проспект. Москвичи старшего возраста сокрушались. Не только потому, что «халупы» были частью их детства, юности, зрелых лет. А потому, что «халупы» являлись частью истории Государства Российского. И связаны были с именами Толстого, Достоевского, Пушкина, Лермонтова, Грибоедова Чайковского, Алябьева, массы других писателей, поэтов, композиторов, учёных, художников, прочих славных людей нашей страны. Немало таких домов числились памятниками архитектуры, истории, культуры. Однако пребывавший тогда у власти Н. С. Хрущев, как его ни упрашивали, велел «не церемониться со старьём». Надлежало разгрузить от транспорта тогдашние главные городские магистрали – улицу Горького и Арбат. Сам он до открытия нового проспекта Калинина «у руля» не удержался. Скинули «ученики – молодые товарищи по партии». Отправили на пенсию, заперли на неказистой подмосковной даче. Словно страшный сон постарались забыть дифирамбы, возносимые ими «нашему дорогому Никите Сергеевичу». Многие заслуги кремлёвского изгнанника ушли в прошлое. Была, например, забыта реабилитация миллионов незаконно репрессированных сталинским режимом. Этим миллионам казнённых и выживших вернули не только доброе имя. Выжившим выплатили компенсации за «вынужденный прогул». Вернули конфискованное имущество или заплатили за него деньги. Нетрудоспособным установили пенсии. Тех, кто мог работать, переучивали. Лечили в больницах, а позже долечивали в санаториях. Притом держали не сколько положено по нормативу, а сколько реально требовалось для восстановления здоровья. Вернули утраченное жильё или дали квартиры. Оказалось, вроде и к освоению космоса, где Советский Союз стал первым в мире, Хрущев не имел никакого отношения, а если имел – то всё портил. Зато вспомнили с какими ошибками и потерями осваивалась целина. А благодаря целинным урожаям шесть лет не существовало проблем с продовольствием. В магазинах было всё от белого хлеба до чёрной икры. Правда, когда грянула жесточайшая засуха 1963 года, спалившая урожай по всей стране, пришлось прибегнуть к нормированной продаже муки, яиц, масла. Тогда и пошли разговоры: «При Сталине всё было, поскольку был порядок». Верно сказал в своё время писатель Алексей Максимович Горький: «Человек – подлец, быстро привыкает к хорошему». Забыли дедки с бабками, да матёрые бабищи, карточную систему, послевоенную голодуху. Зато помнили «елисеевские магазины» в Москве и Ленинграде с ломившимися от деликатесов прилавками. Только деликатесы были большинству покупателей не по карману. Ну, а как скинули Хрущева, пошли разговоры, дескать, пора реабилитировать товарища Сталина.