– Сбегай в Приют, попроси у сестры Марфы её зелёную книгу! И… – она сунула руку в керамическую кружку, где хранила мелкие монеты, – купи у травницы на Рыбном переулке корень мандрагоры. Скажи, для пекарни.
***
Дом Эдриана оказался неожиданно скромным – узкий трёхэтажный особняк из серого камня, зажатый между лавкой торговца пряностями и старой библиотекой. Никаких позолоченных решёток, никаких гербов на дверях – только крошечный крендель, выгравированный на дверном молотке.
– Вы? – Камердинер с перевязанной головой смотрел на неё с явным недоверием. Его левый глаз был закрыт кровавой повязкой. – Пекарша?
Алиса достала из корзины стеклянную банку, где в густом мёде плавали тёмные листья и фиолетовые цветки:
– Медовый настой с шалфеем, лавандой и корнем мандрагоры. Для ран. – Она намеренно говорила громко, чтобы слышали в глубине дома. – По рецепту моей бабушки.
Из полумрака коридора донесся знакомый голос, слабый, но твёрдый:
– Пусть войдёт.
Эдриан сидел у камина в глубоком кресле с высокой спинкой. Его обычно безупречный камзол был расстегнут, рубашка на правой руке – разрезана от запястья до локтя. На маленьком столике рядом стояла полупустая бутылка виски и дуэльный пистолет с инкрустированной рукоятью.
– Вы… – Алиса замерла на пороге, внезапно осознавая, как неуместна она должна выглядеть – простая пекарша в муке и пятнах от вишнёвого сока.
– Жив-здоров, как видите, – он горько усмехнулся, поднимая бокал левой рукой. В камине треснуло полено, осветив его лицо оранжевым светом – тени под глазами стали глубже, губы – бледнее. – Хотя граф Валмор уверен, что отравил клинок. Его слуга даже похвастался этим в таверне «Золотой якорь».
Она молча подошла, поставила корзину на пол и взяла его руку. Даже сквозь бинты чувствовалось неестественное тепло. Когда она начала аккуратно разматывать повязку, Эдриан резко вдохнул через зубы.
Рана была страшной – длинный неровный разрез от запястья до локтя, с воспалёнными багровыми краями. В центре – синеватое пятно, явно указывающее на яд.
– За что вы дрались? – не удержалась она, смачивая тряпицу в медовом настое.
Эдриан вздрогнул, когда лекарство коснулось раны:
– Он назвал вас… – резко оборвал себя, сжав кулак здоровой руки. – Неважно.
Алиса замерла с баночкой в руках:
– Меня?
***
Мед действовал чудесно – уже через час воспаление начало спадать, а синеватый оттенок сменился здоровым розоватым. Эдриан, ослабевший от боли и виски, неожиданно разоткровенничался: