– Как ты себя чувствуешь? – словно откликнувшись на его мысли, поинтересовалась Мира.
– Мне намного лучше.
– Температура, похоже, у тебя спала, – сказала старшая медсестра, приложив руку ко лбу девочки. – Но будет лучше, если градусник это подтвердит.
Зое осталось только подчиниться, а Нику, сложив в свою сумку писчие принадлежности, – вежливо откланяться. Но, когда он уже закрывал за собой дверь, его окликнул голос Миры: она предложила проводить Ника до парковки.
– Зоя, оставь градусник на тумбочке, если соберешься уснуть, не дождавшись меня, – сказала она племяннице, выходя из палаты.
– Прекрасно ладите с детьми, – заметила Мира, когда они с Ником подходили к дверям лифта. – Некоторым моим работникам следует у вас поучиться.
– Работа в детском саду не прошла даром. Если найти подход, дети – это самая лучшая и преданная аудитория: слушает с упоением, так как для них все в новинку, и никогда не критикует.
– Ну да, отрада для любой бездарности, – неожиданно ввернула Мира и, заметив на себе недоуменный взгляд собеседника, засмеялась. – Вы простите меня за бестактность. Я ни в коем случае не имела в виду вас. Во всяком случае, глядя на то, какую радость вы сегодня подарили Зое, вы точно не бездарность. Я давно не видела ее такой живой. Не знаю, что вы там придумали, но, судя по всему, у нее даже самочувствие улучшилось.
Кабина лифта, отделанная темным деревом и утонувшая в неуютном желтом свете, погрузила собеседников в молчание. Ник, уставший от долгого рассказывания, подыскивания понятных и красивых фраз, теперь пытался подобрать простейшие слова, чтобы выразить благодарность за похвалу. Когда же двери отворились на первом этаже, Мира продолжила:
– Люди часто забывают о том, насколько важно для их здоровья хорошее расположение духа. И надежда на лучшее.
– Звучит как предисловие перед обращением в какую-то религию, – с легкой иронией заметил Ник, когда они подошли к кабинке другого лифта, на сей раз ведущего на подземную стоянку.
– Единственная важная религия, – усмехнувшись, продолжила медсестра, – по моему мнению, вера в самих себя. Даже если она находится на грани абсурда. Вернее, только там она и может быть.
– Любопытно было бы узнать, что вы вкладываете в понятие абсурда.
– По своей практике работы в обычной больнице скажу, что именно вера в лучшее, а совсем идеально – непоколебимая уверенность в нем, помогает некоторым неизлечимо больным людям не только прожить больше своих «здоровых» современников, но и многое совершить на своем веку. Поэтому мы стараемся всегда обнадежить пациентов, каким бы плачевным ни было их состояние. Это и есть абсурд, не находите?