– Так, значит, вы будете рассказывать мне байки? – серьезным тоном спросила девочка.
Марк с Ником, не ожидавшие услышать подобное из уст двенадцатилетней, обменялись недоуменными взглядами.
– Извини, – в замешательстве спросил Ник, – какие еще байки?
– Ну вы же выглядите как байкер!
В палате воцарилась гнетущая тишина. Оба мужчины, одному из которых было давно за тридцать, а второй не разменял еще четвертый десяток, почувствовали полную растерянность перед ребенком – оба они не понимали, какое отношение байки имели к внешнему виду Ника.
Тем временем лицо Зои утратило серьезное выражение, она перевела растерянный взгляд с отца на его приятеля, пытаясь понять, что именно сказала не так.
– То есть, – вновь подал голос Ник, – ты считаешь, что байкерами называют людей, которые рассказывают истории?
– Ну да, это люди в крутых кожаных куртках, они катаются на мотоциклах и потом рассказывают друг другу байки за кружечкой пенного.
– Ты где вообще такое услышала, Зоя?! – вышел из прострации ее отец.
– По телевизору! – Девочка с невинным выражением указала туда, где располагался искомый предмет.
Марк посмотрел на выключенный экран с осуждением, достойным последнего негодяя, рушащего непорочный детский мир.
– Ну, на мотоциклах я не езжу, пиво не пью и пишу детские сказки, а не истории о всадниках, рассекающих по прериям на стальных конях.
– Но если человек байкер… – запротестовала девочка, но Ник ее перебил:
– А слово «байкер» не имеет никакого отношения к чистокровной русской байке. Оно происходит от английского слова, которое, думаю, ты тоже прекрасно знаешь…
– Байк! – подхватила девочка. – Да, наверное, я немного перепутала.
– В прекрасном русском языке есть еще одно слово для вымышленных историй – «небылицы».
– Мне оно не нравится, слишком старомодное!
– А как тебе «сказка»?
– Вот оно хорошее, – оценила Зоя.
– Тогда договорились. Так и будем называть наши истории.
Марк с теплом на сердце наблюдал за этим разговором.
Зоя была стеснительным ребенком, яркие эмоции демонстрировала лишь в присутствии близких людей. Но кто, как не работник детского сада, может найти общий язык с застенчивым ребенком, пускай и значительно старшего возраста. Марк принимал во внимание еще и то обстоятельство, что Ник добровольно оставил учебу в университете, чтобы помочь семье и обеспечить лечение сестре, насчет чего ни разу не обронил и слова сожаления в присутствии своего друга. Даже наоборот. «Где бы еще я обрел столь преданную аудиторию?» – говорил он с улыбкой. Эти слова всегда казались Марку наивным самоутешением. Но это была пленяющая наивность, исполненная искреннего жизнелюбия.