В свою очередь, ей нравились сестры. Они были людьми солидными и респектабельными. Чувствовалось, что они с честью исполнили бы свой долг в суде присяжных и перед богом и ближним, не требуя указаний относительно его сущности.
Они также были людьми с достатком, обладали очаровательным домом и садом, обученными служанками и замороженными средствами в банке. Миссис Барнс знала об этом, и, будучи человеком, ей доставляло некоторое чувство превосходства осознавать, что единственный мужчина в их компании – ее муж.
Она могла оценить это чувство собственности, потому что до сорока лет она проводила свои ежегодные отпуска в компании других старых дев. С тех пор как она покинула школу, она зарабатывала на жизнь преподаванием, пока не произошло чудо, которое подарило ей не только мужа, но и сына.
Они с мужем были так поглощены ребенком, что викарий иногда опасался, что их преданность искушает судьбу. Накануне их отпуска он предложил заключить соглашение.
– Да, – согласился он, смотря на спящего мальчика в его кроватке. – Он прекрасен. Но… Мне предоставляется привилегия читать заповеди другим. Иногда мне кажется…
– Я знаю, что ты имеешь в виду, – перебила его жена. – Идолопоклонство.
Он кивнул.
– Я так же виновен, как и ты, – признал он. – Поэтому я собираюсь дисциплинировать себя. В нашем положении у нас есть особые возможности влиять на других. Мы не должны становиться однобокими, а должны развивать каждую частичку своей натуры. Если мы хотим, чтобы этот отпуск пошел нам на пользу, он должен полностью изменить наше мышление… Моя дорогая, давай договоримся не говорить исключительно о Гаврииле, пока мы в отъезде?
Миссис Барнс согласилась. Но ее обещание не помешало ей постоянно думать о сыне. Несмотря на то, что они оставили его на попечение компетентной бабушки, она с беспокойством думала о его здоровье.
Пока она считала оставшиеся часы до возвращения к сыну, а мисс Флуд-Портер улыбалась в предвкушении встречи с садом, мисс Роуз размышляла о своем первоначальном ходе мыслей. Она всегда следовала своей логике до конца, не отклоняясь от намеченного пути.
– Я не понимаю, как вообще можно лгать, – заявила она. – Разве что какой-нибудь бедняга, боящийся увольнения. Но люди вроде нас… Мы знаем одну богатую даму, которая хвастается, что дает ложные показания на таможне. Это же чистейшее мошенничество.