Женя могла работать спасателем на лодочной станции, но выбрала профессию парикмахера. Своё свободное от работы время она тратила на поиски Счастья. Путешествуя по Миру, девушка везде оказывалась своей в доску. На мой взгляд, она обладала универсальной внешностью. Черные глаза, носик с горбинкой, лёгкий акцент в разговорной речи автоматически заносили Евгению в списки большей части населения планеты. Для примера можно рассмотреть пассажиров нашего поезда. Если повязать Жене платок на голову и одеть в темное платье, то вполне можно было бы принять за одну из прекрасных половинок многоголосых и гостеприимных горцев. Люди останавливали её, принимая за кого-то из знакомых, пытались заговорить на родном диалекте. Женя смеялась, смущённо разводя руками: мол, ошибочка вышла. Я сама по себе и пока никому не принадлежу.
Единственная, кому Женя отдавалась полностью и без остатка, была Свобода. Свободу выбора девушка ценила превыше всего. Позднее, узнав Женю поближе, я восхищалась четкой геометрией её простроенных личных границ. Она отстаивала своё мнение несмотря ни на что. И делала это так мягко и ненавязчиво, что после нескольких минут бурных споров люди соглашались с её мнением, в срочном порядке заключая мировые соглашения.
Среди всей иллюзорности и шаткости нашего с Риткой магического мира Женя выглядела так, словно ей не только море по колено, но и Жизнь всего лишь по щиколотку. Она была надёжной как оплот коммунистической партии. Верной, как жена декабриста. И настолько обаятельной, что мужчины, которых мы встречали во время совместных вылазок по местам будущей славы, едва не лишались головы глядя ей вслед.
На ретрит Женя ехала из любопытства. Но про Счастье, которое возможно, покажется где-нибудь за углом, не забывала. Как и про спасательные жилеты, аккуратно сложенные в ручную кладь. Ибо спасение утопающих дело рук самих утопающих только в том случае, когда у одного из утопающих имеются реальные средства для спасения…
Прибывая на затерянную среди опасных перевалов станцию, горцы устроили пир на весь мир. Вагон гудел как пчелиный улей. Звучали тосты, лилось рекой вино, делился надвое хлеб, резался сыр. Случайных попутчиков обнимали так, словно прощались с лучшими друзьями.
Ритка была в гуще событий. Она мастерски лавировала между пассажирами, расспрашивала про старинные сокровища, про путь туда и обратно, про возможность найти проводников, знающих дорогу через ущелье.