Дорога к маяку, в котором жил Данис, больше не казалась Лейле захватывающим приключением. Удивительно, какое влияние имеют эмоции, сквозь которые мы созерцаем мир! Иногда они напоминают витражные стекла с затейливым орнаментом, сквозь которые поблескивают разноцветные солнечные зайчики, иногда – запотевшие от внутреннего жара окна… А порой они становятся разбитым зеркалом, сквозь осколки и трещины которого застывает лишь один образ – образ собственной боли, который зацикливает её и не даёт просочиться ей сквозь время и пространства, дабы дать ей свободно перетечь и остаться в прошлом. Оцепенение, в которое мы попадаем в сложные этапы жизни, плетёт паутину, из которой можно выбраться, лишь заметив её и себя в ней. Но чем дольше мы позволяем себе находиться в этом состоянии обесточивания, тем глубже впадаем в беспамятство и теряем яркость своего собственного отражения в зеркале мира.
Когда за ними закрылась тяжёлая дверь, Лейла вздрогнула. Словно закрылась дверь в детство, открывая дверь в новое пространство, подобное сырой промозглой земле, в которой лежал отныне её отец, и в которой ей самой предстоит прорасти к солнцу и укрепить корни.
– Надо будет что-то придумать с этой дверью, чтобы так не хлопала, – с долей смущения сказал Данис. Он вдруг увидел свою берлогу, в которой прожил десятки лет, совсем под другим углом. Заставленные всяким хламом окна не помешало бы вымыть и освободить, шкафы, заставленные всякой ненужной утварью, освободить и протереть от пыли… Смятая постель выглядела небрежно, а пол давно нуждался в уборке. Данис засуетился, пытаясь навести хотя бы минимальный порядок, ворча себе что-то под нос, в то время как Лейла впервые за последнее время почувствовала внутри себя интерес к происходящему.
– Давайте я помогу, – сказала она тихо, но достаточно твердо, сложно утверждая жизнь в своём теле, словно пуская первый корешок в сыром тёмном пространстве, уже не казавшимся ей столь мертвенно-пустым.
И несмотря на кровоточащую боль души, каждый взмах рукой, вносящий порядок и чистоту этого чужого дома, помогал времени делать своё дело… Внутри снова ощущалась пульсация, а руки вновь наполнялись исцеляющим огнём.
– Расскажите мне, как Вы познакомились с моим отцом, – попросила Лейла, когда пол и окна засияли чистотой, а Данис, уставший, но довольный, опустился в кресло. Его добрые медовые глаза встретились с опухшими от слёз глазами девочки и снова обожглись о её боль… Удивительно, а ведь прежде, когда Данис навещал друга в посёлке, он часто отмечал про себя необыкновенно тёплый взгляд его маленькой дочери, согревающий даже в студёную пору. А сейчас в её взгляде появилось что-то, что лазерным лучом вскрывало и сжигало всё то, что преграждало путь к сердцу. Остро, быстро, больно.