В 14 лет я нашёл их свадебное фото. Они смеялись, обнявшись. Я не мог поверить – эти люди выглядели счастливыми. Но в моей истории они были просто «фоновыми персонажами».
В девятом классе я твёрдо решил: «Всё изменится!». Я составил список целей: стать популярным, найти «настоящую любовь», наконец-то «понять себя». Попытка создать рок-группу провалилась – я играл на расстроенной гитаре. Девочка, с которой я целовался на дискотеке, на следующий день сделала вид, что не знает меня. В сочинении «Кем я буду через 10 лет» я написал «писателем», а учительница поставила «3» за грамматику.
Теперь, оглядываясь назад, я понимаю: все эти годы я пытался втиснуть свою жизнь в чужие сюжеты, не замечая, как мимо проходит что-то настоящее. Может быть, правда была не в мечтах о подвигах, а в тех самых неловких, неидеальных моментах, которые я так старался забыть или переписать. В конце концов, жизнь – это не роман, где всё должно быть красиво и логично. Это черновик, полный помарок, и в этом его прелесть.
────────────────────────────────────────────
В семнадцать лет я открыл для себя Камю и понял, что жизнь – это абсурд. Особенно когда твои "глубокие" стихи про экзистенциальную тоску нравятся только соседке-пенсионерке, а настоящий бунт заключается в том, чтобы молча есть школьные котлеты, пахнувшие надеждой на скорое взросление.
Поступив на филфак, я вообразил себя новым Бродским. Первая же пара по постмодернизму поставила всё на свои места. Мои "гениальные" стихи оказались банальной рифмовкой в духе Цоя, девочка в очках с фамилией как у Достоевского цитировала Деррида между глотками латте, а преподаватель с бородой Маркса снисходительно называл мои тексты "милыми".
Помню, как написал в студенческий чат:
–Кто идёт на митинг против повышения стипендий?, на что получил ответ:
–Ты перепутал. Это митинг ЗА повышение.
Пришлось отшутиться:
–Да я просто проверяю, кто читает внимательно.
На третьем курсе я устроился копирайтером в рекламное агентство. Первое задание – текст для сайта клиники проктологии:
"Геморой – не приговор! (Но если приговор – у нас есть хороший проктолог)". Шеф вернул файл с пометкой: "Слишком философски. Напиши про скидки".
К двадцати трём годам меня накрыл странный когнитивный диссонанс. Однокурсники публиковались в толстых журналах, бывшая одноклассница вышла замуж за итальянца, а я обнаружил, что веду дневник теми же фразами, что и в пятнадцать. На сеансе у психолога я жаловался: