. Не смогла. Не смогла предать сына, даже ради его спасения. И теперь это бездействие давило на нее с невыносимой тяжестью. Оно было хуже, чем яд. Это была активная, мучительная боль.
Она чувствовала себя беспомощной. Запертой. В ловушке времени, которое неумолимо двигалось к какой-то катастрофе. Она видела ее. Чувствовала ее запах. Запах озона. Запах пластика. Запах яда.
Ей казалось, она слышит, как тикают невидимые часы. В стенах. В воздухе. Каждый удар – шаг навстречу. Что-то должно было произойти. Что-то, что было уже не под ее контролем. Не под контролем никого. Система заработала. Ее система. Его система. И они столкнутся.
Она прислонилась лбом к холодному стеклу. Оно не давало облегчения. Ее дыхание запотело на стекле. Маленькое, хрупкое облачко. Оно исчезло. Как ее надежда. Это был ее мир. Мир, который она пыталась защитить, но который оказался слишком хрупким для войны ее мужа. И слишком ядовитым для ее сына.
***
Она не знала, сколько простояла так. Может, минуты. Может, вечность. Тело, казалось, превратилось в чугунный колокол, из которого убрали язык. Звук. Ни один не проникал. Движение. Ни одно не давалось. Она опустилась обратно в кресло. Не взяла пинцет. Не протянула руку к гравюре.
Стены. Они давили. Воздух. Он стал густым. Она подняла взгляд. На старинные часы. Большие. С маятником. Их мерное тиканье всегда успокаивало. Сегодня оно било. Ритмично. Неумолимо. Не просто звук. Обратный отсчет.
Тик. Так.
Стрелки. Черные, безжалостные. Они ползли. Семь. Ровно семь вечера. Он скоро уйдет. Она знала это. Знание было острым, как бритва, скользящая по коже. Тревога, что клубилась в горле, сухим, колючим комком, вдруг замерла. Застыла. И сменилась. Мутировала. На ее месте разлилось. Ледяное предчувствие. Неизбежного.
Она чувствовала его запах. Озона. Пластика. Яда.
Не могла. Больше не могла просто сидеть и ждать.
Лира поднялась. Деревянными шагами пошла к выходу из мастерской. Шаги были тяжелыми. Глухими. Она еще не знала, что будет делать. Ничего не знала. Только то, что должна двигаться. Должна.
Щелкнул замок. Мир ее ковчега остался за спиной. Впереди – холодный коридор. И тишина. Не та, что успокаивала. Та, что давила. За пределами ее мира.
***
Глава 12: Обычный Вечер
Свет. Не бьющий, но обволакивающий. Золотистый, мягкий, как дорогое шампанское в бокале. Он струился по полированному дереву стола, по хрусталю, по безупречно белой скатерти. Закрытый зал ресторана «Вершина» жил своей собственной, приглушенной жизнью на самом пике небоскреба. Внизу, за панорамным окном, расстилался город. Море огней. Покорное. Лежащее у их ног.