– Мам, а мы правда увидим Змея Горыныча? – спросил младший, Годимир.
– Змея мы, может, и не увидим, – вмешался Милослав, ставя сундук на палубу с таким грохотом, что ладья качнулась. – А вот хазарских змеенышей насмотримся вдоволь. Потому и едем. Чтобы вы под их шипение не росли. Здесь, в Киеве, тесно стало. Одни купцы да бояре. А мужику работящему и земли не сыскать, и воли не видать.
Это была правда, которую понимал каждый, кто стоял на этом берегу. Они были лишними. Вторыми сыновьями, обедневшими ремесленниками, воинами без войны. Люди, которым не нашлось места в сердце Руси, и они отправились искать его на окраине.
Контраст между ними и дружинниками был разительным. Воины действовали собранно и молча. Они проверяли крепления щитов вдоль бортов, укладывали связки копий и колчаны со стрелами, пересчитывали мешки с мукой и вяленым мясом. Для них это был поход, работа. Опасная, но привычная. Они смотрели на суету гражданских со снисходительным терпением. На женские слезы, на растерянных стариков, на разбегающихся по всему берегу детей.
К Ратибору подошел Ставр, сплюнув шелуху от семечка под ноги.
– Стадо, – коротко бросил он, кивнув на толпу. – Их довести до места будет потруднее, чем отбиться от печенегов. Ребенок заболеет – бабы выть начнут. Еда покажется пресной – мужики роптать. Они думают, им там медовые реки и кисельные берега обещаны.
– Они идут за надеждой, Ставр, – тихо ответил Ратибор.
– Надежда – похлебка для нищих, – отрезал старый гридень. – В походе кормят дисциплиной и сталью. И страхом. Запомни это, княжич. Твоя первая ошибка будет, если начнешь их жалеть. Жалость – это ржавчина. Она съедает и того, кто жалеет, и того, кого жалеют.
Он ушел, оставив Ратибора с этим горьким уроком. Ставр был прав, но его правота была жестокой, выжженной на полях сражений. Ратибор смотрел на Любаву, которая, усадив детей, украдкой вытирала слезы краем платка, на Милослава, который неловко гладил ее по плечу, на старика, прижимавшего к груди резную деревянную люльку – единственное, что осталось от его сгоревшего дома.
Это были не просто "люди исхода". Это были его люди. Его ответственность. Каждая слеза, каждая рана, каждая жизнь. И если для того, чтобы довести их до цели, ему придется стать жестоким, как Ставр… он станет. Но он отчаянно надеялся, что сможет найти другой путь.