– Почему в полночь? – спросила я, зная, что прямого ответа не получу.
Лиля вела себя странно и уклончиво уже недели. И что бы она ни скрывала, мама и Костя были в этом замешаны. Как и главный врач, проверявший меня ежедневно. Я не раз видела их шептания за моей спиной, и ни один не удосужился объяснить, что происходит.
– Без причины, – ответила она легкомысленно, избегая моего взгляда.
Гнев, который я сдерживала, вырвался наружу.
– Без причины, чёрт возьми! – рявкнула я. – Кто, скажите на милость, выписывается из больницы в полночь?
– Тише! – Лиля замахала руками, оглядываясь, не услышал ли кто мой выпад. – Это неважно. Главное – доставить тебя домой в безопасности.
Я сжала губы в тонкую линию и вонзила ногти в ладони.
– Ладно. Делайте, что хотите, но я знаю, что вы что-то скрываете. И когда-нибудь вам придётся перестать обращаться со мной, как с хрупкой фарфоровой куклой, которая вот-вот разобьётся!
Я и так уже разбилась. Хуже быть не могло.
Я притворилась, что сплю, пока Лиля не ушла. Между ней, мамой и Костей я ни на секунду не оставалась одна, и это бесило меня до чёртиков. Но когда мне удавалось выкроить минуту одиночества, мысли неизбежно возвращались к дочери. Я не видела её лица – королева забрала её, не дав мне даже взглянуть. Я не знала свою дочь, не знала, чьи глаза она унаследовала, мои или Грезара. Светлые волосы, как у меня, или тёмные, как у отца? Я могла только воображать её.
Даже сны мне больше не снились – лекарства позаботились об этом. Да и не хотела я. Зачем? Мужчина, что охранял мои сны, мёртв. Мужчина, что следил за кошмарами, тоже. Всё, что я любила, исчезло.
Настоящая причина, по которой я не хотела покидать больницу, была в том, что здесь я могла притворяться, будто ничего не случилось. Будто это был сбой в реальности. Здесь я могла верить, что однажды всё вернётся на круги своя: Лиля вернётся на работу, мама – в свой детский центр, если она уже не сделала этого. До своего долгого сна она работала там, но, насколько я знала, не вернулась. Хотя кто мне расскажет? Они трое снова что-то скрывали, будто я потеряла не только дочь, но и рассудок. Может, они и правы. Может, я действительно его потеряла.
Часы тянулись медленно. Доктор Смерть – так я прозвала лысеющего врача средних лет с суровым лицом и холодными манерами – пришёл на последний осмотр перед выпиской. Он выдавил улыбку, подписывая бумаги, – первую за три недели нашего знакомства.