Когда замолкли скрипки - страница 13

Шрифт
Интервал


– Золотых орешков захотела, сука?! Может, еще в шелках тебя завернуть?! – он орал, захлебываясь слюной.

Женщины бросились вперед – кто-то схватил его за руку, кто-то встал на колени, умоляя остановиться.

В этот момент мимо барака проходила группа офицеров. Впереди шла женщина в идеально отутюженной форме СС – светловолосая, с холодными серыми глазами, которые казались высеченными изо льда. Ее шаг был легким, почти бесшумным, но каждый из сопровождавших ее мужчин держался на почтительном расстоянии.

Услышав шум, она остановилась.

– Что здесь происходит?

Ее голос прозвучал резко, но без повышения тона – словно удар тонкого лезвия.

Охранник вздрогнул, как побитая собака. Он мгновенно отпрянул от Альмы, вскинул руку в нацистском приветствии и вытянулся в струнку:

– Фрау Мандель! Простите…Эта еврейка устроила бунт! Кричала, мешала отдыхать другим, требовала… – он запнулся, заметив, как ее взгляд скользнул к окровавленной фигуре на полу.

Альма приподнялась на локте. Кровь стекала по ее подбородку, капала на грязный пол. Нос явно был сломан – лицо распухало на глазах. Но она не опустила глаз.

– Я просила одеяла…– ее голос был хриплым, но четким. – Потому что женщины замерзнут ночью на холодном полу.

Мария Мандель – так ее звали. Она была комендантом женской части лагеря Аушвиц-Биркенау. Когда Альма осмелилась попросить одеяла, а затем повторила свою просьбу, не отступив, Мандель с удивлением посмотрела на нее. Такая смелость была редкостью – ведь ее, Мандель, боялись больше других надзирательниц. За жестокость женщину даже прозвали «чудовищем».

– Мы никому не выдаем одеял и матрасов, – холодно сказала Мандель. – А уж вашему бараку – и подавно. Завтра вас всех ждет смерть. Зачем вам одеяла?

Альма попыталась подняться, но силы изменили ей, и она опустилась на землю. Тогда она подняла глаза – прямо в лицо надзирательнице – и тихо, но четко произнесла:

– Если нас завтра убьют…позвольте мне сыграть на скрипке. Хотя бы чтобы эти последние часы прошли не так мучительно.

Просьба прозвучала так неожиданно, что Мандель на мгновение замерла. Это удивило ее даже больше, чем настойчивость с одеялами.

– Вы умеете играть? – переспросила она, пристально всматриваясь в Альму.

– Да. До войны я была музыкантом.

– Хорошо играете? – в голосе Мандель сквозило любопытство.