Именно поэтому на протяжении десятилетий гуманизм оставался в тени, на периферии общественной жизни. Он жил в трудах философов, в стихах поэтов и на полотнах художников, но не имел ни храмов, ни приходов, ни армии проповедников. У него не было институционального скелета, способного выдержать конкуренцию с монолитной структурой Церкви. Гуманистическая идея была похожа на прекрасный, но бестелесный дух, обитающий в библиотеках и академиях. Ему не хватало плоти и крови, не хватало силы, способной выйти за пределы узкого круга посвященных и овладеть умами миллионов. Он был красивой теорией о величии человека, но у него не было никаких практических чудес, чтобы подкрепить свои претензии. Мир вокруг продолжал жить по старым законам, обращаясь с молитвами к небу, а не к возможностям человеческого разума.
Для того чтобы эта тихая философская прелюдия превратилась в оглушительную симфонию нового мировоззрения, ей был нужен свой Пророк. Сила, которая смогла бы не просто провозгласить, а наглядно доказать, что человек действительно способен стать хозяином своей судьбы.
Практически любая религия, претендующая на истину, начинает свой путь с демонстрации чуда. Без этого неопровержимого доказательства сверхъестественной силы невозможно убедить людей отказаться от старых богов и принять новых. Моисей должен был раздвинуть воды моря, чтобы повести за собой народ. Христос должен был исцелять больных и воскрешать мертвых, чтобы его проповедь обрела вес. Чудо – это стартовый капитал веры, ее первоначальное, неоспоримое свидетельство. И именно этого капитала не было у гуманизма. Он мог предложить лишь красивые идеи.
Но явился пророк, пришедший из лабораторий и мастерских. Имя ему было – Наука. Его «чудеса» были реальны и осязаемы: паровые машины, электричество, телеграф, новые лекарства. Наука на практике доказала, что человеческий разум – это не просто предмет для гордости, а самый мощный инструмент для преобразования реальности. Произошел судьбоносный союз. Антропоцентризм и гуманизм обрели своего чудотворца, а наука обрела душу – высокую цель: служение человеку и построение лучшего мира его собственными силами.
Как это часто бывает, дорога, вымощенная самыми благими намерениями, привела вовсе не в рай просвещения и гармонии. Изначальный союз науки, антропоцентризма и гуманизма был искренне идеалистичен. Одни искали истину в беспристрастных фактах, другие – достоинство в свободе человеческого духа. Вместе они мечтали освободить человечество от оков суеверий, болезней и невежества. Но власть, даже власть интеллектуальная, обладает свойством опьянять. И этот благородный альянс не стал исключением. Довольно быстро, ощутив свою растущую силу, все три стороны словно заглянули в зеркало своей исторической памяти.