– "Но народ не будет верить врачам. Народ верит в царицу, которая…"
– "Довольно!" – он ударил кулаком по столу, и стоявшая там статуэтка священной коровы упала, разбившись на куски. "Я не изгоню тебя в дальние покои. Не сделаю так, как поступил мой отец с матерью после…"
Он резко замолчал, но Майя поняла – он вспомнил свою младшую сестру, рожденную наложницей, которую никогда не признали законной.
Тишина повисла между ними, тяжелая и липкая, как воздух перед грозой.
На пятнадцатый год бесплодия Шуддходана сделал то, что потрясло весь двор.
Во время большого совета он поднялся с трона и объявил:
– "Если боги не дают нам ребенка, мы возьмем его у людей".
И приказал собрать всех сирот Капилавасту младше пяти лет.
Майя наблюдала за этим со своей галереи, ее сердце сжималось при виде испуганных детских глаз. Но когда она уже хотела вмешаться, произошло чудо.
Маленькая девочка, не старше трех лет, вырвалась из рук няньки и побежала прямо к трону. Никто не осмелился остановить ее – настолько уверенными были ее движения.
Она поднялась по ступеням и положила свою крохотную ладонь на царскую руку.
– "Не бойся", – сказала девочка, и ее голос звучал странно мудро для такого возраста. "Он придет. Тот, кто нужен всем".
Шуддходана замер. В зале воцарилась мертвая тишина.
А Майя, стоявшая на галерее, вдруг почувствовала странное тепло внизу живота – словно крошечное семя наконец упало на благодатную почву.
Но до рождения Сиддхартхи оставалось еще пять лет, которые прошли как один год.
В ночь перед тем сном – тем самым – Майя стояла у окна, наблюдая, как луна касается вершин деревьев в Лумбини. Ее руки сами собой легли на живот, где уже месяц ощущалось странное тепло, будто внутри разгорался крошечный огонек.
– "Ты придешь завтра, да?" – прошептала она пустоте в своем чреве.
Ветер принес запах дождя. Где-то за дворцовыми стенами завыла шакалиха.
И Майя вдруг поняла: что бы ни показал ей сон – это изменит все. Не только ее жизнь. Не только Капилавасту.
Той ночью в Капилавасту не спал никто.
Даже цикады замолкли, когда луна, круглая и тяжелая, как спелый плод, поднялась над дворцовыми стенами. Воздух был густым, наполненным ароматом ночного жасмина и предчувствием. Майя лежала на ложе из лебяжьего пуха, но не могла уснуть – ее тело было легким, почти невесомым, будто наполненным не кровью, а лунным светом.