– Как ты себя чувствуешь сегодня? – Павел вошёл в комнату матери, прислонился к дверному косяку и внимательно посмотрел на неё, а затем нежно взял за руки.
Женщина, лежащая в постели, улыбнулась слабо, но тепло. В её глазах читалась усталость, но и что-то ещё – мягкая забота, которую не смогла стереть даже болезнь.
– Сегодня… чуть легче, чем вчера, – сказала она, пытаясь придать голосу бодрости, но в конце её голос ослабел. – Но это ненадолго. Завтра, может быть, снова станет хуже. Всё, как обычно, хаос.
Павел кивнул, сел рядом на стул. Он знал, что так и будет – день за днём одно и то же, без стабильности, без улучшений.
– Помнишь, как раньше всё было по-другому? – внезапно заговорила мать, её взгляд на мгновение прояснился. – Когда мы могли гулять по городу, заходить в маленькие кафе, ходить в местный зоопарк, смотреть на витрины и мечтать о чём-то большем?
Она замолчала, улыбка дрогнула. Павел тоже вспомнил. Воспоминания о прошлом казались призрачными, но в них было столько тепла, что на мгновение стало больно.
– Помню, – тихо ответил он. – Тогда казалось, что впереди нас ждёт что-то хорошее.
– А теперь кажется? – слабо усмехнулась мать.
Павел промолчал, но она и так поняла.
В комнате повисла тишина. Павел смотрел на старый, потёртый плед, которым была укрыта его мать, и чувствовал, как в груди сжимается что-то тяжёлое. Воспоминания сами нахлынули на него, слишком яркие, слишком живые.
Когда-то всё было иначе, совсем иначе. Мама работала в небольшой библиотеке, её голос был всегда бодрым, а в глазах светилась жизнь. Она часто приносила домой старые бумажные книги, которых почти не оставалось в городе, и вечерами они читали их вслух, обсуждая сюжеты и спорили о персонажах. Дом тогда казался чуть уютнее, тёплым, несмотря на серость города за окнами. Она всегда находила способ сделать их жизнь чуточку лучше, даже если в семье денег оставалось совсем мало и приходилось сильно экономить.
Теперь всё стало сложнее. Болезнь лишила её прежней энергии, превратила в тень той женщины, которую он помнил. Её голос звучал слабее с каждым месяцем, движения становились медленнее, а лекарства высасывали последние остатки их денег. Иногда ей становилось лучше, но это длилось недолго – словно обманчивая передышка перед новым ухудшением.
Он видел, как ей тяжело. Видел, как иногда она хочет сказать что-то, но не решается, чтобы не тревожить его. Видел, как прячет усталость за слабой улыбкой. И это было самым мучительным – знать, что он ничем не может ей помочь. Лекарства продлевали жизнь, но не помогали полностью выздороветь.