Саша почувствовал, как сжалось в груди. Не только стыд. Зависть? Да. Дикая зависть к ее силе, к ее ясной цели, к ее умению действовать. И… любовь. Страшная, мучительная любовь к этому яростному, прекрасному в своем гневе человеку, в котором еще угадывались черты его тихой, смешной Насти. Он хотел быть там, рядом с ней. В первых рядах. Подставить спину под дубинки. Кричать вместе с ней. Стать частью ее борьбы. Загладить свою трусость, свое бегство.
Он сделал шаг вперед, в гущу толпы. Его толкали, сжимали со всех сторон. Воздух стал густым от криков, пыли, пота. Он пробивался к ней, к этому пламени, которое могло сжечь его, но сулило очищение. «Настя!» – попытался крикнуть он, но голос потонул в реве тысяч голосов. «НАСТЯ!»
Она была уже метрах в двадцати, почти у самого оцепления. Он видел, как полицейские переглянулись, как один что-то сказал в рацию. Настя подняла руку, указывая на окно на втором этаже. «ВИДИШЬ ИХ? ВИДИШЬ, КАК ОНИ СМОТРЯТ СВЕРХУ? КАК СМОТРЕЛ ОН, КОГДА ДАВИЛ НАС?!»
И в этот момент их взгляды встретились. Не сквозь толпу. Прямо. Он пробился достаточно близко. Ее горящие глаза, полные ярости, скользнули по нему… и остановились. На миг – всего на миг – в них мелькнуло удивление. Что-то знакомое? Но тут же его смыла волна гнева, направленная прямо на него. Он видел, как ее брови сдвинулись, как губы скривились в презрительную усмешку. Она узнала в нем чужого. Не своего. Не бойца. Не жертву. Подозрительного парня в грязной куртке, который лез не в свое дело.
Они в ветеринарке. Булочка сломала лапу, прыгнув с дивана. Настя держит ее, успокаивает, сама плачет. «Я виновата, Саш! Я не доглядела!» Ветеринар делает укол, Булочка скулит. «Тише, солнышко, тише, – шепчет Настя, прижимая собаку к себе, целуя ее в лоб. – Сейчас все будет хорошо. Доктор поможет. Мы поможем». Ее слезы капают на шерсть Булочки. В ее глазах – чистая любовь и желание защитить, даже если она виновата.
Сейчас в ее глазах не было ничего, кроме ненависти и презрения к нему, влезшему в ее боль и борьбу. Он был для нее не другом, не потерянной любовью, а врагом. Лишним. Его попытка приблизиться, быть рядом, казалась ей оскорблением. Он мешал ей своей чужеродностью. Его отбросили к самому краю толпы, к ограде. За спиной раздался резкий хлопок – это полиция бросила светошумовые гранаты. Толпа взревела от злости и страха. Засвистели дубинки. Началась давка. Саша видел, как Настя, не отступая, швырнула камень в полицейский щит. Ее фигура на миг скрылась в клубах дыма и мельтешении людей.