. В стороне, ближе к окну, мужчина в смокинге, покачиваясь, наигрывает приятные мелодии на пианино. У меня такое чувство, будто я нахожусь в каком-то подпольном притоне и вот-вот увижу, как Скотт Фицджеральд и Эрнест Хемингуэй чокаются бокалами с джином.
Чин-чин!
Но нет, не старый литератор, а седовласый мужчина в белом смокинге и женщина в длинном вечернем платье с красными блестками чокаются бокалами с шампанским. На их столе крошечные розетки с икрой и перламутровые ложечки. Я смотрю на свой телефон и вижу, что все еще не выключила режим полета.
Пять тридцать пять вечера, а у нас уже блестки и икра.
Я мысленно представляю Нейта в белом смокинге. У него мягкие белокурые волосы и миндалевидные карие глаза, выглядит почти как школьник, как мальчишка, пока вы не опустите взгляд и не увидите его накачанное тело. Нейт в белом смокинге…
Можно упасть в обморок.
Боже, как же я ненавижу Нейта! Я ненавижу его! И все еще люблю. Тьфу. Я думала, что медитация поможет избавиться от этих тяжелых эмоций. Так и было в те спокойные, нереальные дни на ретрите, но теперь они вернулись. Каким-то образом все стало еще острее.
– Buona serata, signorina[5]. Что вам предложить? – Появилась официантка в фирменном темно-синем платье.
– Мне… похоже, то, что пьет она. – Я указываю на столик справа от себя, на девушку, которая сидит ко мне спиной, держа в руке хрустальный бокал с прозрачной жидкостью и огромным кубиком льда.
– Неразбавленную водку? – уточняет официантка, приподняв бровь. – Davvero[6]? Вы уверены? Может, «Апероль-спритц»[7]? – Она произносит это так, словно определила мой типаж как «недотепа-американец, который, приезжая в Италию, выпивает все подряд».
– Да. То есть я имею в виду, нет. Только не апероль. Водку в чистом виде, per favore[8]. – Я тоже немного удивлена, но лишь тому, что я здесь не единственная женщина, которая пьет водку. – Я возьму «Зир», если у вас есть.
Мы с Максом пили неразбавленную водку, когда я учились в университете, а он в аспирантуре. Тогда мы оба жили в Энн-Арборе. Когда папа узнал, что я распиваю вино Franzia из пакета со своими такими же нищими друзьями, он содрогнулся и заявил, что, учитывая наши русские корни, не помешает урок по употреблению премиальной водки. Мы, Ароновы, могли экономить – и, конечно, экономили – на других вещах, но еда и алкоголь всегда были первоклассными. До того, как он заболел, мы втроем зимой пили неразбавленную водку у камина, а летом – в адирондакских