Артем почувствовал ледяной укол страха в солнечном сплетении. Он шагнул назад, к Лизе. Шепот усилился, стал навязчивым, проникающим прямо в кости:
«Одиночество… холод… конец… сладко…»
– Мы уходим. Сейчас, – сказал он твердо, хватая Лизу за руку. Ее пальцы были ледяными.
Он потянул ее к двери. В этот момент клякса пыли в углу вздыбилась. Она не просто стекала – она поднялась на полметра от пола, сохраняя форму темного, аморфного столба. И в ее глубине, как в мутном стекле, проступили очертания. Не лица. Не фигуры. Просто две точки. Темные, бездонные точки, в которых не было ничего, кроме голода. И направлены они были прямо на них.
«ОСТАНЬСЯ.»
Шепот превратился в мысленный удар, ледяной и властный. Лиза вскрикнула, зажав уши, хотя звука не было. Артем почувствовал, как его собственная скорбь – по Анне, по дяде, по своей сломанной жизни – вдруг вспыхнула внутри, как раскаленный шар, притягивая взгляд этих пустотных точек. Они тянули. Звали. Сулили забвение.
– Нет! – прохрипел он сквозь стиснутые зубы, с нечеловеческим усилием отрывая взгляд от пыльной тени. Он рванул Лизу к двери. – Беги!
Они выскочили из мастерской, захлопнув дверь. Артем прислонился к косяку, дыша, как загнанный зверь. Сердце колотилось, на лбу выступил холодный пот. Лика дрожала, прислонившись к противоположной стене, ее глаза были широко открыты от ужаса.
– Что… что это было? – выдохнула она. – Пыль… она… она двигалась? И этот… голос? В голове?
Артем не ответил. Он смотрел на дверь мастерской. За ней царила тишина. Но он знал. Оно там. Оно их видит. Чувствует. Его скорбь – как яркий маяк во тьме.
– Доказательства, – хрипло произнес он, глядя на бледное лицо Лики. – Твои бездоказательные гипотезы. – Он вытащил из кармана блокнот художницы. Обложка была холодной и слегка влажной. – Теперь ты веришь?
Лиза молча смотрела на дверь, за которой таилось нечто неописуемое. Скепсис в ее глазах разбился вдребезги, оставив только первобытный страх и растерянность.
– Я… не знаю, чему верить, – прошептала она. – Но это… это было реально.
Артем кивнул, сунув блокнот обратно в карман. Запах гнили все еще витал в воздухе, смешиваясь с запахом реки и краски. Он посмотрел в щель между дверью и косяком. Там, в темноте мастерской, в луче света от окна, он уловил легкое движение. Пыль, тонкая струйка, все еще стекала по стене в углу, медленно, неумолимо. Формируя новую кляксу.