Вторым выступающим на княжеском совете предстал перед князем китаец Нье-ку-лунь, купец, чей путь в XIII веке пролёг по нитям Шёлкового пути до самой Византии. Редко ступала нога китайца на русскую землю, но сейчас его привела сюда жажда знаний, желание разведать возможности для торговли и доставки товаров. В душе его клокотала ненависть к монголам, как и в сердце каждого, кто видел их злодеяния. Его родной Китай истекал кровью под копытами захватчиков, города лежали в руинах, словно кости поверженного зверя.
Языковой барьер вырос непреодолимой стеной. Китаец не владел русской речью, а русский толмач не знал китайского. Пришлось прибегнуть к помощи двух толмачей: один переводил с китайского на греческий, а другой – с греческого на русский, словно слова проделывали долгий и извилистый путь, прежде чем достичь ушей русских князей.
И заговорил китаец, и слова его были подобны ударам колокола, возвещающего беду. Он поведал о том, что основу монгольской военной машины составляли китайские баллисты и катапульты, сеющие смерть и разрушение днём и ночью. Изобретённые китайским гением, эти осадные орудия метали камни и зажигательные снаряды на основе нефти, словно изрыгая пламя из пасти дракона. Жестокий и прагматичный Чингисхан быстро нашёл замену нефти – горящий человеческий жир. "В условиях тотальной войны, – говорил он, – жир человека найти легче, чем нефть". И это стало самым страшным оружием в их арсенале, настоящим воплощением ада на земле. Русь, страна деревянная, легко могла вспыхнуть от этих огненных горшков, словно сухая трава от искры. Пожары, вызванные ими, были неукротимы, словно разбуженный гнев богов.
По залу прокатился ропот недоверия, словно змеи зашипели под полом. Китаец уловил его и поспешил успокоить: «Я пришёл не сеять панику, а поведать о том, что видел своими глазами во время осады городов монголами. Моя цель – предупредить, а не напугать».
Князь поднял руку, и тишина опустилась на собравшихся, словно тяжёлый саван. "Говори правду, – произнёс он, – говори без утайки. Мы должны знать, к чему готовиться. Пусть слова твои станут щитом, ограждающим нас от неведения".
Китаец не унимался, его голос звенел серебристым оттенком. Монголы, словно саранча, обрушивались на города, используя осадные башни, вздымающиеся к небу, и лестницы, ворота на крепостные стены. Они подкатывали к вратам пылающие колесницы, превращая дерево в пепел, и таранили главные ворота с яростью, достойной самого Аида, расщепляя их на щепки.