Князь восседал на возвышении, на особом помосте в дальнем конце Золотой палаты, словно солнце на небосводе. Его кресло, словно трон царя Соломона, было богато украшено золотом. Над ним, словно два небесных стража, возвышались скрещённые золотые копья – княжеские символы, готовые обрушить свой гнев, как гром среди ясного неба, на любого, кто посмеет посягнуть на его власть.
На княжеский помост ступил митрополит Макарий, восходя, словно сама история, облачённая в плоть. Каждый его шаг был исполнен достоинства и неспешности, словно течение великой реки, несущей на своих волнах судьбы царств. Белый клобук, подобный заснеженной вершине неприступной горы, венчал его главу, и крест на нём сиял, словно Вифлеемская звезда, указывающая путь заблудшим душам. Саккос, сотканный из нитей солнца, искрился в свете лучей восходящего солнца, словно россыпь драгоценных камней на бархате ночи. Голубая мантия, небесный свод, облекший плечи старца, ниспадала мягкими складками, словно объятия самой вечности. Палица у правого бедра, безмолвный символ духовной власти, покоилась рядом с омофором, ниспадавшим, словно крылья небесного ангела, готового вознести молитвы к престолу Всевышнего. Лик Спасителя на нагрудном образе и наперсный крест едва проступали сквозь серебряную бороду, подобную реке времени, берущей начало в глубинах веков.
Митрополит Макарий, словно отмеряя ход самой жизни, мерно постукивал посохом, восходя на помост. Он осенил крестным знамением склонившего голову князя и замерших в благоговении членов совета, словно благословляя их на праведный путь, и воссел в позолоченное кресло, уготованное ему по сану.
Следом за ним, словно эхо его величия, на помост поднялся епископ Порфирий II, облачённый в традиционное великолепие православного архиерея. Высокая митра, подобная короне небесного владыки, усеянная драгоценными камнями и украшенная искусной вышивкой, венчала его голову. Длинная туника, саккос, сотканный из дорогих тканей и расшитый золотом, ниспадала, словно одеяние царя царей. На правом плече епископа покоилась палица, в руке – посох, а на груди блистал наперсный крест на массивной цепи, словно печать духовной власти, подтверждающая его высокий сан и неуклонную веру. Он занял серебряное кресло слева от князя, словно страж, оберегающий мир от тьмы.