В сердце крепости – детинце, где деревянные хоромы дворца теснились друг к другу, ища защиты, словно перепуганные птенцы под крылом матери, собрался княжеский совет – последняя искра надежды в надвигающейся тьме.
Евпатий Коловрат и четверо его верных соратников, прибывшие пораньше, уже стояли в прихожей клети княжеских хором. Их взгляды, острые, как клинки, скользили по величественным стенам, словно взгляды ястребов, оценивая силу и значимость правителя. Внутреннее убранство являло собой ослепительную роскошь: фрески, словно застывшие звуки небесных арф, превращали залы в подобие райских кущ. Тяжёлые ткани, усыпанные диковинными узорами, золотом и серебром, ниспадали со стен, источая пьянящий аромат далёких стран, словно воспоминания о величии стран-производителей. Расписные печи, пышущие жаром, согревали не только тело, но и душу, разгоняя ледяные щупальца страха. А в красном углу, словно неугасимая лампада веры, сияли иконы, щедро украшенные златом, серебром и самоцветами – безмолвные свидетели христианских традиций. Среди них – безмолвные стражи времени: древние святыни, чьи лики опалены дыханием веков, и дивные письмена прославленных иконописцев, озаренные божественным наитием. Узкие окна, словно драгоценные ларцы, инкрустированы самоцветами цветных стекол. И когда заря, словно багряный феникс, взмывает в небеса, ее лучи, пронзая хрупкую твердь, рассыпаются по залу мириадами искр, окрашивая пространство в пурпур и золото, наполняя его неземным светом. А для ночи, крадущейся тихой поступью, приготовлены подсвечники, хранящие в себе мерцание сальных и восковых свечей, чей свет – как хрупкая надежда во тьме.
Внезапно врата княжеских покоев распахнулись, и слуга, облаченный в златотканый кафтан, словно сошедший со страниц древней летописи, низко склонившись, пригласил войти. В просторной гриднице, словно в сердце Черниговской земли, собрался цвет ее: князь Михаил Всеволодович, из рода Ольговичей, сын легендарного Всеволода Чермного, бояре степенные, чьи лица – как пергамент, исписанный мудростью, воеводы бравые, в чьих очах пылает огонь битвы, старцы мудрые, хранители тайн и преданий. Каждый занял место, уготованное ему судьбой. Евпатий, словно завороженный, изучал стены, украшенные не только роскошной отделкой, но и боевыми доспехами первых киевских воевод и князей. Шлемы, кольчуги, щиты и копья, словно тени ушедших эпох, висели, напоминая о славном прошлом, создавая атмосферу торжественности и значимости, словно каждый камень здесь дышал историей.