В лаборатории воцарилась тишина, нарушаемая только гудением вентиляторов. Даже гул комплекса казался приглушенным. Ученые замерли, завороженные и напуганные одновременно.
«Фантастика… – прошептал Хеллер, осторожно приближая датчик спектрографа. – Никакого известного спектра… Электромагнитное поле… Боже, оно пульсирует! Как живое!»
Клаус наблюдал, как его команда начинает первые, робкие тесты. Стрелки приборов бешено дергались или замирали на нуле. Осциллографы рисовали хаотичные, безумные линии. Температура вокруг объекта была на десять градусов ниже, чем в метре от него. Камеры, направленные на него, давали помехи, искажения, а иногда просто темнели.
И странности не заставили себя ждать.
Сначала это были мелочи. Лаборант Мюллер, снимавший показания, вдруг резко отдернул руку, словно обжегшись, хотя датчик был холодным. «Он… он посмотрел на меня!» – пробормотал он, бледнея. Над ним посмеялись, но смех был нервным.
Потом отказала система вентиляции в их секторе. Инженеры копались в механизмах, не находя причины – все датчики показывали норму, но воздух стоял мертвый, тяжелый.
Затем начались сбои в освещении. Лампы мигали, временно гаснули, заливая лабораторию трепещущими тенями, в которых чудилось движение. Ученые вздрагивали, оглядывались. Напряжение росло.
И «шепот». Сначала его слышал только Клаус. Тот самый, из видения. Тихий, многоголосый, нечеловеческий гул на самой грани восприятия, исходящий не из ушей, а прямо из мозга. Он знал его источник. Но скоро к нему присоединились другие. Доктор Хеллер пожаловался на «надоедливый гул в ушах». Молодая техник Анна Шуберт во время дежурства впала в истерику, крича, что «тензи в углу двигаются!», и была успокоена уколом успокоительного. Ее отправили в лазарет комплекса.
Именно там, в стерильных, пропахших антисептиком коридорах лазарета «Валькирии», находилась Эльза Дюбуа. Сестра милосердия. Ее лицо, обычно спокойное и сосредоточенное, сейчас было озабоченным, но не из-за истерики Анны. Эльза аккуратно поправляла повязку на руке раненного осколком механика из цеха №3, но ее мысли были далеко. В ушах еще звенели обрывки бреда Анны: «…камень… черный камень… он смотрит… шепчет… не дай ему смотреть…»
Камень. Слово-ключ. То самое, что упоминалось в скупых шифровках из Вердена. Объект невероятной мощи. И опасности.