«Мы здесь для того, чтобы узнать, доктор, – резко оборвал его Клаус. В его глазах горел тот самый фанатичный огонь, что был у фон Штрассера, но смешанный с чем-то иным – с одержимостью открывателя, сливающегося с открытием. – Выполняйте приказ. Все на позиции. Защитные экраны на максимум».
Ученые переглянулись, но подчинились. Клаус был главным. И в его поведении было что-то… пугающее. Он стоял у пульта, его пальцы уверенно летали над тумблерами и регуляторами, настраивая параметры. Он не смотрел на инструкции. Он знал. Его взгляд был прикован к черному камню в кварцевой камере.
«Цепь обратной связи готова. Эфирный вибратор – на 5% мощности», – доложил инженер у соседнего пульта, его голос дрожал.
«Начинаем», – произнес Клаус и включил схему.
Сначала ничего не произошло. Только стрелка вольтметра на эфирном вибраторе дрогнула. Артефакт лежал неподвижно.
«Увеличиваем мощность до 10%», – скомандовал Клаус.
И тут замигали лампы. Не только в их лаборатории. Весь свет в Секторе Один погас на секунду, потом зажегся снова, но уже тусклее, мигая в такт нарастающему гулу, который теперь исходил не от генераторов, а от самого Артефакта. Вибрация усилилась, заставляя дребезжать инструменты на столах.
«Герр обер-лейтенант…» – начал Хеллер.
«15%!» – перебил его Клаус, не отрывая взгляда от камня. Черная поверхность Артефакта словно сдвинулась, не физически, а визуально, как масляная пленка на воде. Внутри него заплясали крошечные искры – не световые, а скорее… теневые.
Воздух в лаборатории стал густым, тягучим. Дышать стало труднее. «Шепот» превратился в отчетливый, многоголосый гул, заполняющий все пространство. Ученые зажимали уши, но это не помогало – звук шел изнутри.
«20%!» – крикнул Клаус, его пальцы дрожали уже не от страха, а от экстаза. Он чувствовал! Чувствовал, как энергия Бездны льется через Артефакт, как резонанс нарастает! Еще чуть-чуть…
Щелк.
Один из предохранителей на пульте Хеллера вспыхнул и погас. Потом другой. Экран осциллографа погас, потом вспыхнул ослепительно белым светом, рисуя безумные, угловатые фигуры.
«Прекратите, Рихтер! Система не выдержит!» – завопил Хеллер, бросаясь к главному рубильнику.
Но было поздно.
Артефакт в камере вспыхнул. Не светом, а пульсирующей тьмой. Казалось, пространство внутри кварцевой камеры сжалось, искривилось. Стекло треснуло с жутким скрежетом, не от удара, а от… напряжения самой реальности. И тут же раздался оглушительный хлопок, не звук, а скорее разрыв воздуха. Кварцевая камера взорвалась не в осколки, а в миллионы сверкающих пылинок, мгновенно испарившихся!