Конфетка, зевнув, не заметила ее. Храбр, гладивший Бублика по голове, тоже не обратил внимания. Но Бублик… Бублик внезапно насторожился. Его сонное чавканье прекратилось. Уши встали торчком, как локаторы. Он тихо, почти неслышно заурчал глубоко в груди. Его умный нос дрогнул, улавливая странный запах – не сладкий, не вкусный. Запах старой пыли, сухих листьев и чего-то… неуютного. Похожего на страх.
– Что такое, Бублик? – тихо спросил Храбр, почувствовав напряжение пса.
Бублик не отозвался. Он уставился в ту сторону, где мелькнула тень, его глаза сузились, пытаясь разглядеть что-то в сгущающихся сумерках за валуном. Он слышал негромкое шуршание, словно кто-то очень осторожно передвинул сухую ветку. И чувствовал чей-то пристальный, недобрый взгляд.
Тем временем, за карамельным валуном, в глубокой тени, прятался Он. Бабайка. Высокий, тощий, будто сотканный из теней и ночных страхов. Его длинные, костлявые руки были неестественно согнуты. Лица почти не было видно – только глубоко посаженные глаза, которые сейчас светились тусклым желтоватым огоньком, как у совы. Он смотрел на освещенную фонариками площадь, на счастливых, уставших детей, на довольных взрослых. На шоколадный замок, который даже в полутьме казался огромным и аппетитным. На ту маленькую девочку в сливочном платье, которая сегодня была центром этого сладкого мира.
Бабайка сморщил невидимый нос. Воздух здесь был слишком густой от запаха сахара и радости. Слишком громкий от смеха, который еще недавно звенел, а теперь сменился тихим бормотанием и зевками. Слишком… светлый. Ему, существу ночи и тишины, это было неприятно. Невыносимо.
"Фу-у-у," – прошипел он беззвучно, беззвучным шелестом сухих листьев. "Весь этот… сладкий ужас. Шум. Смех. Толкотня. Как они это выносят? И этот запах… он въедается в шерсть."
Он почесал длинным когтем локоть, покрытый жесткой, как мох, шерстью. Его желтые глаза снова нашли Принцессу Конфетку. Она что-то говорила мальчику с собакой, жестикулируя, и ее лицо светилось усталым счастьем. Бабайка фыркнул.
"Принцесса… Конфетка. Глупое имя. Глупая девочка. Вся в сахаре. Скоро заплачет, когда поймет, что мир не только из сладостей состоит."
Но в его ворчании, привычно злобном и брюзгливом, вдруг прокралась нотка… чего-то другого. Микроскопическая щепотка не то чтобы жалости, а скорее недоумения. Она так беззаботно смеялась сегодня. Так искренне угощала всех подряд. Как будто не знала, что такое настоящая темнота. Настоящий страх. Настоящее одиночество.