– Проверьте ещё раз костюмы, пока мы не закрыли склад – потом будет поздно.
Постепенно все расходились, только несколько человек задержались, чтобы убрать мусор и свернуть плакаты. Сора протирал столешницу и слышал гул голосов, ещё не разошедшихся в переулки: ученики обменивались телефонами, обсуждали, где завтра встретиться для завтрака и кто принесёт ключи от спортзала. В такие вечера даже взрослые не кичились своим положением: завуч сидела боком на стуле, глядя на Юто и Сору с таким выражением, будто видела в них не только помощников, но и настоящих соратников.
Когда дождь закончился, всё изменилось только внешне: городской шум вернулся, лавки опять засверкали, а дети выбежали на асфальт, шлёпая по лужам без всякого восторга, будто так и надо. Сора вышел на улицу и медленно прошёл до конца квартала, останавливаясь у каждой афиши – их яркие краски чем-то напоминали рыбную ловлю с дедом на острове. В пекарне на углу женщина с загорелой кожей продавала булочки, и он робко протянул мелочь за маленький круглый хлеб. Она взглянула на него с сочувствием и добавила к покупке пару сахара в пакетике. Этот жест стал первым настоящим знаком доброжелательности, который за целую неделю встретился ему на новом месте.
Вечер принёс усталость, и когда семья снова собралась за столом, между мисками с рисом и овощами, зазвенел телефон – бабушка звонила с острова. Её голос был тихим, шуршащим, как песок на пляже, но каждый её «как дела, родные?» будто зашивал чуть больше уверенности в самом воздухе. Рин кричала в трубку про дождь, мама благодарила за присланные травы, отец шутил, что теперь готов бодаться и с городским ветром. После разговора в квартире стало легче дышать, словно снова на минуту открыли окно, ведущее на попутный берег.
Ночные часы здесь особенно длинные. Лунный свет скользил в комнату, вырезая квадрат на полу у кровати, где спал Сора. Во сне ему снился толстый дождевой туман, накрывавший весь город, и на мгновение лица прохожих будто становились знакомыми – сосед мальчик, девушка с пекарни, рыжий кот, потерявший половину хвоста. Он просыпался среди ночи, прислушиваясь к шуму лифта, к проезжающим машинам и к дыханию сестры, которая даже во сне улыбалась, если слышала, как капает вода.
Постепенно появлялись новые привычки: утром Сора шёл за хлебом к той же женщине – она узнаёт его с первого взгляда, кивает едва заметно. На переменах он начал отвечать чуть увереннее, однажды даже поддержал разговор с мальчиком, который показывал ему фото своей собаки. Выяснилось, что в их классе почти никто не любит дождь и почти все боятся грозы – на острове так не бывало, но теперь он тоже называл гром «назойливым раздражением», чтобы не выделяться. Через несколько дней сосед пригласил Сору к себе посмотреть коллекцию марок, и он согласился, не испытывая ни радости, ни страха – просто принял новое приглушённое правило жизни среди других.