Нам кажется, что мы выбираем путь. Что у нас есть воля, свобода. О, Боги щедры! Они даруют нам эту иллюзию, как сладкий дурман. Они позволяют нам спотыкаться о мелкие случайности – встретить незнакомца, опоздать на самолет, найти потерянную монету. Эти мелкие камни на дороге жизни создают ощущение выбора, ощущение субъектности. Мы – игроки! Мы сами ведем свою партию!
Но так ли это? Что насчет великой случайности? Того броска костей, что меняет все? Внезапная болезнь, удар молнии, встреча, переворачивающая жизнь, война, любовь до гроба… Невидимая рука, направляющая кости в этот судьбоносный миг – не Их ли это рука? Не Шивы ли, смеющегося над нашими планами? Не Парвати ли, плетущей нити наших судеб?
Этот решающий бросок делается не здесь, не на нашей доске. Он приходит из иного пространства, из мира иных измерений, иных степеней свободы. Нашими глазами его не увидеть, нашим разумом не постичь. Пытаться предсказать его – все равно что пытаться угадать узор снежинки, еще не упавшей с небес.
Но есть способ заглянуть туда. Не глазами – Оком. Оком божественного безумия.
Мудрость и безумие… две стороны одной медали, вечно играющие друг с другом. В истинной мудрости всегда есть капля святого безумия – дерзость выйти за пределы логики, довериться невидимому. А в божественном безумии – своя, парадоксальная мудрость, видящая то, что скрыто от глаз разумных и расчетливых. Юродивый Христа ради, дервиш, танцующий на грани миров, шут при троне Шивы… Они видят Игру.
Что есть это божественное безумие? Благоразумная жертва? Осознанный отказ от иллюзии контроля, от своего маленького «я» ради того, чтобы стать чистым каналом для Воли Богов? Или это и есть та самая великая случайность, тот непредсказуемый бросок костей самого Творца, выбивающий душу из колеи обыденности и открывающий ей вход в Бейт Яхве – Дом Божий, центр Игры?
И вот он – «слуга Его божественно безумный», как поет Кабир. Он знает. Он знает, что им играют. Что он – лишь фишка на доске Шивы и Парвати. Но, зная это, он обретает иную свободу. Он сам играет. Он принимает правила, принимает броски костей, но его танец на доске – это уже не слепое подчинение. Это осознанное со-творчество, это игра внутри Игры. Он смеется вместе с Шивой, он плачет вместе с Парвати. Он движется по полям судьбы, но его душа уже не привязана к фишке. Он – вне игры, даже находясь в самой ее гуще.