Куват тихонько отряхнул пальцы от пыли с крыльев, на самом деле от крошечных чешуек, которые многие принимают за пыльцу, и убрал руку от источника света.
Куват еще долго стоял у простыни после того, как Минго ушел в дом.
Минго Карас ворочался в кровати до рассвета; несмотря на гудение в ногах и одеревеневшие пальцы ног, он не мог заснуть, открывал глаза и подолгу смотрел в темноту, его тревожило что-то, вырывая из сна, но он так и не сумел разобрать, что, и до самого утра лишь вздыхал, переворачивался со спины на живот, подтыкал подушку под шею, вращал стопы, сжимал и разжимал пальцы, чтобы унять неудобство в конечностях.
Бабуленька спала рядом, не шевелясь, и Минго время от времени прислушивался к ее дыханию, так бесшумно и неподвижно она спала; сегодня она заснула, так и не дождавшись внука, чтобы рассказать очередную услышанную где-то ерунду.
… Может быть, мотыльки хотят вырваться из темноты? И Минго вздрогнул, очнувшись от короткой дремоты и снова закрыл глаза, и перед ними запрыгали полосы и пятна света, белые и желтые блики – остатки дневных впечатлений – капли дождя, падающие на крылья бабочки, всполохи синего, обрыв скалы, водопад, солнечные блики, игра света и тени… мгла, звезды…
Минго вскочил с постели; он устал ворочаться и размышлять и вышел во двор: белая простынь была облеплена насекомыми разных видов и размеров. Минго высматривал мотыльков покрупнее, осторожно, медленно по примеру отца занес ладонь и по очереди сдавливал тельца; некоторым этого уже не требовалось, потом собрал самых крупных на приготовленный поддон. Покончив с этим, Минго стряхнул накопившуюся на пальцах пыль, но вдруг остановил руку и посмотрел на пальцы, задумавшись, не торопясь растирая пылинки между подушечками; но тут же опомнился, стряхнув остатки пыли и свои мысли, направился к фруктовым деревьям снимать сети и собирать добычу.
Обычно они снимали сети с отцом, когда рассветало; но Минго не знал, чем еще себя занять, не возвращаться же обратно в кровать? – и полез на дерево. Он услышал знакомое шуршание и биение в сетях: чертята активно вырывались, не подозревая, что запутываются еще глубже, крепче и ранят крылья. Минго сначала спустил одну сторону, там, где было легче, на манговом дереве, здесь запуталось двое животных, потом полез на папайю; ранним утром его никто не торопил и не волновался, так что Минго спокойно забрался так, как удобно ему и провозился столько, сколько ему требовалось, чтобы освободить сети; с этой стороны попалось еще одно животное.