– Хотите знать, кто это? – я повернулся к чиновникам.
Судя по их глазам, они хотели знать. Кое-кто даже очень-очень.
– Это Анна Танеева. Фрейлина государыни. Светлая, благочестивая девушка! Меня оклеветали, ладно, привык. Но ее!
Блюм прилично так взбледнул, засуетился:
– Собственно, мы в главном управлении по делам печати нынче такими вопросами не ведаем. Вам надо в Осведомительное бюро.
– Умолкни! – опять рявкнул я. – Развели тут бюрократию. Ну ничего… Мы с Петром Аркадьевичем вычистим ваши авгиевы конюшни!
С цензурой в стране и правда надо было что-то делать. МВД насоздавало дублирующих структур: Главное управление печати в теории контролировало всю прессу, могло закрывать газеты, но вот за достоверностью сведений, поступающих в газету, следило другое ведомство – Осведомительное бюро Главного управления цензуры. Лебедь, рак и щука.
– Сей же час все решим!
Упоминание Столыпина подействовало, Блюм засуетился, стал вынимать какие-то папки из стеллажа.
– Нужно заявленьице подписать, сразу дам делу ход…
– Принесешь в кабинет Петра Аркадьевича… – я уже выходил в коридор, расталкивая чиновников. – Чего столпились? Работы нет? Зажрались вы тут, братцы. Ну ничего, нынче новые времена наступили. Теперь придется вам поработать как след.
Нагнав страху на бюрократов, я пошел в кабинет Столыпина. И сразу попал с корабля на бал – премьер проводил заседание кабинета министров. В усеченном составе.
Секретарь попытался встать горой на моем пути, но я его взял под мышки, переставил прочь. Сзади опять раздался дружный «ох».
– Не помешаю, Петр Аркадьевич? – я снял черные очки, посмотрел на Столыпина. Тот тяжело вздохнул, кивнул в сторону свободного стула.
Присутствовали основные «игроки»: военный министр Редигер, мой протеже Янжул, черная лошадка, малознакомый мне министр иностранных дел Александр Извольский, грустный, с заплаканными глазами, граф Фредерикс. Этот мне вяло кивнул, отвернулся. Янжул, рядом с которым я сел, пожал руку. Приветственно улыбнулся Редигер.
Попал я в самый разгар того, как Столыпин устраивал выволочку главе жандармов Саввичу. Тот был – краше в гроб кладут. Похоже, его выдернули прямо из больницы, не считаясь с состоянием. Саввич вяло оправдывался:
– Мы опросили уже больше сотни человек. Все дороги и морские пути перекрыты. Повсеместно организованы заставы. Привлечена армия.