Яна
Субботнее утро встретило нас с Марком затхлым воздухом электрички. Обшарпанные сиденья скрипели под нами, будто возмущаясь нашим присутствием, а за окном мелькали серые подмосковные пейзажи – заснеженные поля, редкие перелески, покрытые инеем, и дымчатые силуэты далёких деревень, утопающих в декабрьской дымке. Солнце, бледное и нерешительное, пробивалось сквозь низкие облака, окрашивая снег в розоватые оттенки.
В «VIP-зоне» (читай: вагон без бомжей, но с вечно недовольными бабушками) пахло вчерашними пельменями и мятой от жевательной резинки. Где-то на заднем сиденье дребезжал старый динамик, из которого лилась какая-то забытая песня девяностых.
– Представляешь, – болтала я, уютно устроившись на плече у Марка, чувствуя, как его тепло проникает сквозь толстый свитер, – если бы все коровы вдруг объявили забастовку? Мир бы рухнул за неделю!
Марк рассмеялся, и я почувствовала, как его грудь вздрогнула. Его пальцы, тёплые и чуть шершавые, нежно поправили мою выбившуюся прядь волос из-под шапки.
– Тогда пришлось бы срочно переходить на овсяное молоко, – ответил он, прищурившись. – Или, может, ты готова стать веганом ради спасения человечества?
– Только если веганы начнут печь круассаны с беконом, – фыркнула я.
Рядом сидела пожилая женщина в клетчатом платке, которая с самого начала поездки бросала на нас неодобрительные взгляды.
– Молодёжь нынче… – пробормотала она, качая головой.
– Ага, – шепнула я Марку, – мы такие ужасные.
– Особенно когда смеёмся и хрустим чипсами, – согласился он, притворно вздыхая.
– Это же настоящий криминал!
Мы снова рассмеялись, и бабушка наконец уткнулась в газету, видимо, решив, что бороться с нашей «развращённостью» бесполезно.
На станции «Хотьково» (или «ХотьКово», как мне больше нравилось) нас встретила морозная тишина. Снег хрустел под ногами, как сахарная глазурь, а старый вокзал, покрашенный в жёлто-бежевые тона, напоминал декорацию из вестерна – только вместо ковбоев вокруг сновали закутанные в пуховики дачники. Воздух был свежим и колючим, пахнул хвоей и дымком из труб.
У обочины терпеливо ждала потрёпанная иномарка – этакий боевой конь, прошедший не одну кампанию, но ещё бодро ржущий при виде дороги. А за рулём восседал… ну, как бы скромнее сказать… второй Ален Делон, только с дополнениями: голубые глаза, в которых плавился лёд и самоуверенность, ухмылка, от которой даже GPS терял ориентацию, и бицепсы (да-да, он был одет, но моё воображение уже давно нарисовало 3D-модель).