– Констанццо, оставь его там… – и протянул Дарине мокрую ассигнацию. Она удивлённо приняла бумажку. Эвка со стоном отвернулся к стене, принимая прежнюю позу. Он оставался совсем безразличным и, наблюдая происходящее, Дарине не оставалось ничего, кроме как сокрушённо покачать головой.
Она ещё некоторое время стояла возле кровати, не понимая, что происходит. Но одно она понимала чётко. С Эвкой твориться что-то из ряда вон выходящее. Что он нуждается в помощи, что он медленно умирает, забытый и заброшенный всеми. Что он бессилен и напуган пожирающей его изнутри тварью настолько, что предпочитает находиться в полном неведении страшной реальности творящейся с ним.
Дарина опустила дорожную сумку на пол, стянула с себя куртку и небрежно бросила её на кресло, заваленное нестиранными шмотками.
– Если мне придётся здесь ночевать, то только не в такой вони! – заключила она.
Спустившись вниз, она клацнула выключателем. Лампочка вспыхнула и взорвалась. Дарина зло усмехнулась.
– Для начала надо лампочку купить и поесть чего-нибудь. Чего-нибудь такого лёгкого! куриный бульон вполне подойдёт, я думаю…
*****
Если и существуют на свете духи нечистот, то сейчас они улепётывали из этого дома со свистом. Дарина отрыла среди скомканной упаковочной бумаги магнитофон и врубила в него диск с музыкой Эвана. Под эту музыку она легко и быстро разделалась с бардаком. Не утруждая себя ни мытьём посуды, ни разгребанием вещей. Она просто выкинула всё в мусор. Вымыла пол и стёрла пыль. Изведя, таким образом, нечистоты на первом и втором этажах, Дарина наконец-то ввалилась в спальню с тряпкой и ведром воды, и остановилась в нерешительности. Эван больше не лежал на постели. Он сидел на ней. Его правая рука была перетянута резиновым шнуром, и он, дрожа и морщась, вгонял себе в вену иглу шприца. А рядом с ним, прямо на полу валялся порванный пакетик от героина, стальная ложка и зажигалка.
– Здравствуй, Эван! – произнесла Дарина холодно.
– Привет, глюк! – уставился он на неё, вздохнул, вынул иглу из вены, шипя от боли и отвращения. Со злостью бросил шприц на пол, в добавок ко всему набору, валявшемуся там. И, продолжая корчиться, задёргал ногами, запихивая эти предметы под кровать, чтобы не видеть их. А потом слабо стянул с руки шнур и снова уставился на женщину. Глаза его помутнели и он бессильно грохнулся навзничь спиной на кровать. Подтянул под себя ноги и перевернулся лицом к стене, скорчившись.