Место открылось внезапно: небольшая, залитая мягким утренним светом поляна. Посреди неё, как древний страж, стоял дуб. Не просто старый, а ветхий. Его ствол, покрытый трещинами и седыми лишайниками, был толщиной с три обхвата. Крона, всё еще зелёная, но с множеством сухих, скрюченных ветвей, напоминала клубок спутанных змей, тянущихся к небу. У самых корней дуба, будто выросший из них, лежал валун. Он был темнее окружающих камней, почти черный, и весь, от вершины до скрытой в траве и мху основы, покрыт рунами. Они не были просто выбиты – они словно прорастали из камня, как корни, как прожилки. Солнце, скользнув по его поверхности, на миг зажгло их изнутри тусклым, мертвенным блеском.
Сердце Нёраша сжалось. Он подошёл, преодолевая внезапный порыв бежать. Приложил ладонь к шершавой, холодной, как вечный лёд, поверхности. И камень дрогнул. Не физически, а в его ощущениях – мощная, низкая вибрация, от которой задрожали кости и зубы шамана, а в ушах раздался глухой, вселенский гул, словно стонала сама планета. Так разговаривали с валунами наши предки…– мелькнуло в его сознании, как отголосок рассказов стариков. В те времена, когда люди понимали язык земли, когда камни были не мертвыми глыбами, а спящей памятью. Он склонился над валуном, его пальцы дрожали, скользя по высеченным знакам. Шероховатости царапали кожу. Большинство рун он узнавал, как узнают буквы родного алфавита: плавные спирали, обозначающие вечность, бесконечное движение; острые треугольники – символ трёх миров: Верхнего, Среднего, Нижнего; зигзаги молний – гнев или благословение небес; круги с точкой – солнце, жизнь. В центре камня, там, где глубокая трещина, тёмная, как незаживающая рана, рассекала поверхность, виднелись иные знаки. Они были чужими. Острые, крючковатые, как когти хищной птицы, и одновременно – округлые, тяжелые, словно капли застывшей крови. Они складывались в хаотичный, пугающий узор, напоминающий стиснутые в ярости зубы или переплетённые, гниющие корни. От них веяло холодом не просто физическим, а мраком пустоты, времени до рождения солнца. Чуждости, которая леденила душу шамана.
Этого не может быть… – прошептал шаман, и его собственный голос показался ему писком мыши на фоне вселенского гула. Он лихорадочно перебирал в памяти все священные тексты, выученные у старого наставника в долгие зимние ночи. Знаки Создателей Миров, Печати Богов Грома, Предупреждения Духов Болот… Ничего похожего! Эти символы не значились ни в одном свитке, не упоминались ни в одной песне. Они были вне известного. Вне человеческого. Они были древнее первых людей.