Юпитер: Небесный карнавал потерянных душ.
В вечных бурях газового гиганта, среди вихрей размером с континенты, живут те, кого забрали слишком рано. Дети. Мальчики и девочки с дырками от пуль в груди, с синяками на шеях, с ожогами на тонкой коже – все, кому не дали дорасти даже до подросткового возраста. Но здесь, в раскалённой атмосфере Юпитера, они наконец-то свободны. Их тела больше не хрупкие – теперь они сделаны из молний и водорода, способны проноситься сквозь шторма со скоростью мысли. Их истребители – не машины, а продолжение их самих, блестящие как ртуть, с крыльями из застывшего света. Они играют в войну, но это странная война – без смерти, без боли, просто бесконечная гонка сквозь розовые и алые облака. Их оружие стреляет конфетти, а вместо бомб падают шары с газировкой, которая здесь – не просто напиток, а сама суть детства, концентрированная радость. Иногда, когда на Земле рождается новый ребёнок, один из юпитерианских пилотов ненадолго замирает – ему кажется, что он вспомнил что-то важное. Мамин голос? Папины руки? Запах травы во дворе? Но тут же ветер уносит эти обрывки памяти, и он снова смеётся, делая мертвую петлю вокруг огромного вихря. Они не знают, что мертвы. Они думают, что это просто вечная перемена между уроками, которая случайно затянулась. А Большое Красное Пятно наблюдает за ними, как строгий, но добрый директор школы, готовый в любой момент объявить: "Дети, пора домой!" Но звонок не прозвенит. Никогда.
Сатурн: вечный санаторий в кольцах забвения.
В холодном мерцании сатурнианских колец, среди бесчисленных частичек льда, вращающихся в бесконечном вальсе, живут те, кого медленно съедали болезни. Они не летают на истребителях как дети с Юпитера и не мучаются в кислотных дождях как грешники с Венеры – они просто лежат. Их прозрачные капсулы вмёрзли в лёд, как пузырьки воздуха в древнем янтаре, и теперь они смотрят сквозь ледяные стены на вечно меняющийся пейзаж газового гиганта. Каждый день – точная копия предыдущего: в семь утра по земному времени ледяные кометы-санитары приносят лекарства, в полдень тень Титана накрывает их холодным оранжевым покрывалом, а вечером кольца начинают светиться тусклым фосфоресцирующим светом, напоминающим больничные ночники. Они помнят каждый звук, каждый запах своих последних дней на Земле – скрип капельницы, шепот врачей за дверью, тиканье часов на стене. Здесь, в ледяных палатах, время потеряло смысл – их болезни не проходят, но и не прогрессируют, их раны не заживают, но и не гниют. Иногда, когда кольца поворачиваются под определённым углом, они видят вдалеке крошечную голубую точку и на мгновение вспоминают, как пахнет дождь на Земле, как шумит листва за окном больницы, как тёплая рука близкого человека сжимает их пальцы. Но потом тень Реи закрывает обзор, и воспоминания растворяются, как слёзы в невесомости. Раз в несколько десятилетий одна из капсул вдруг трескается, и её обитатель, наконец освободившись, превращается в крошечную льдинку и присоединяется к вечному хороводу частиц в кольцах. Остальные смотрят ему вслед без зависти – они знают, что их очередь тоже придёт, просто не сегодня. А пока они лежат и слушают, как сквозь лёд передаётся гул сатурнианских ветров – монотонный, убаюкивающий, похожий на звук аппарата искусственного дыхания.