«Активность? В мёртвой станции? В вакууме и холоде?» – Олег, игнорируя терминал, направил ручной сканер на пульсирующий кристаллический налет рядом с панелью. «Структура… невероятно сложная. Металло-полимерные нанокомпозиты, включения углеродных нанотрубок… следы органики, явно местного происхождения, но модифицированной… и что-то еще. Кристаллическая решетка… нестабильна. Энергетический фон скачет. Как будто… дремлет. Или обрабатывает что-то». Его голос дрогнул на последнем слове.
«Программный сбой не объясняет органических включений в "коррозии" или срастания клавиш», – парировала я, отключая кабель. «Это не коррозия. Это симбиоз. Или паразитизм».
«Двигаемся к Командному центру. Там должны быть главные терминалы, архивные серверы. Ответы – там», – скомандовал Алексей, его голос – скрежет камня по льду, заглушающий наши вопросы. «Иван, Наталья – фланги, интервал. Олег, Соня – за мной. Любое движение, любой звук – доклад. Любой».
Мы двинулись глубже в мрачные и холодные глубины станции. Выйдя из энергоблока, мы оказались на развилке, один коридор вёл прямо и указатель в том направлении сообщал, что в той стороне мы сможем найти общую зону и столовую – Kyōyū Supēsu / Diningu Eria, а также жилые модули Kyojū Module. Коридор ведущий в право, судя по надписям, обещал нас привести на фермы Suikō Saibai Module и в командный центр – Shirei Module. Мы повернули направо.
Двигались осторожно, не торопясь. Наши фонари выхватывали фрагменты кошмара, теряясь в непроглядной, абсолютной тьме за их пределами. Оплавленные двери, застывшие в неестественных, словно агонизирующих позах; панели управления с вырванными пучками волоконно-оптических кабелей и сверхпроводников, свисающими, как кишки механического зверя; тёмные, похожие на застывшую нефть или смолу потеки на стенах и полу. И везде этот пульсирующий серый налет, покрывавший все, как кожа станции. Воздух, точнее его отсутствие, казался вязким, сопротивляющимся движению. Мы шли по кишечнику гигантского, давно умершего, но не до конца разложившегося существа, чья смерть лишь запустила иные, чудовищные процессы разложения и перерождения. Я ловила себя на мысли, что тени от фонарей двигаются чуть иначе, чем должны, будто налет искривлял свет не только физически, но и… намеренно.
«Смотрите»! – Иван замер, луч его фонаря дрожал, выхватывая из тьмы бокового прохода стандартную пластиковую табличку. Запись на стене: Фермы. Стрелка. Внутри большого отсека стояли… скафандры. Три японских скафандра серии "Сакура". Не брошенные впопыхах, не валяющиеся на полу. Они были поставлены вертикально, аккуратно прислонены к стене в позах… ожидания? Оцепенения? Ритуальной подготовки? Шлемы – непроницаемая чернота визоров. На груди одного, самого ближнего – четкая маркировка: Purojekuto Hikari – Проект "Свет".