Он ушел а я стала лежать и думать, что будет дальше. Ну, что-нибудь. Что-нибудь. Все на этом свете заканчивается. Закончится и это. Правда ведь? «Господи – думаю – кого бы спросить, так ли это или не так». Я повертелась с боку на бок, но никого рядышком так и не нашла.
И вот я говорю ему «Вячеслав Самсонович, сегодня ночью мне снились всякие провода, синие, красные, желтые, и потом снова синие, мотки проводов, километры проводов» а он мне отвечает «а ты что думала» и набрасывается на меня сзади и спереди как сумасшедший и дальше я толком ничего не помню. Вот только провода помню красные и синие вполне отчетливо.
Мне вообще в его особняке снятся кошмары а он только смеется и вытворяет черт знает что так что и говорить иной раз стыдно и желательно не при людях.
В особняке на Большой Морской темно и сыро. Я слоняюсь по коридорам и комнатам и думаю «да точно ли это Большая Морская» а он подкарауливает меня за каждым углом и я прекрасно знаю что мне нипочем не отвертеться.
В особняке на Большой Морской дорогу мне пересекают бледные холодные тени, жидкие и прозрачные как подтаявший телячий холодец. А он говорит мне «не бойся их, это призраки моих любезных сослуживцев и вообще черт знает кого, их тут тьма тьмущая. Тут до меня много всякого народу перебывало». Они ползают и шелестят по стенам и потолку. А я и не боюсь их, потому что я не такая уж и дуреха, я вот его боюсь. Он прячется за углами и высовывает оттуда ко мне жадные руки.
Я говорю ему «сегодня хорошая погода выйти бы погулять» а он говорит «сиди уж тут» и вот я сижу тут во тьме будто какая-нибудь собачка на привязи и вот только что не тявкаю.
У него руки как полено а я как былиночка-хворостиночка. И вот я убегаю от него вдоль по длинному коридору, опрокидывая столы и стулья, а к вечеру коридор неизменно заканчивается. И вот я смотрю в окно, за которым, матерясь и дубася друг друга, ползут там и сям могучие, а временами и хворые ломовые извозчики, исчезая в туманной дали, и думаю, улететь бы отсюда как птица. Но я не знаю, как его, окно это окаянное, открыть.
Треклятый топот все ближе и ближе и вот я хочу распахнуть окно и крикнуть ломовым извозчикам «голубчики заберите меня отсюда» чтобы я как-нибудь в телегу их дурацкую села, а у них места все равно свободного нет.