Она выскочила из костяного подъезда в "двор". Багровый свет резал глаза. Красная горка стояла, скрипя на ветру, как больное животное. Лора метнулась к груде обломков, которую ее разум упорно называл "разбитыми машинами". Может, там… аптечка? Рация? Что-то полезное?
Роясь в ржавом хламе (обломки странных механизмов, покрытые струпьями металла, кости нечеловеческих размеров), она наткнулась на кусок фанеры. На нем было что-то нацарапано гвоздем. Не буквы. Знак. Угловатый, напоминающий переплетенные молнии или сломанную лестницу. Он был выцарапан грубо, с остервенением.
– Граффити… – пробормотала она, но холодок пробежал по спине. Откуда она его знала? Ей казалось, она видела его во сне. Или… до всего этого?
Внезапно, из глубины груды обломков донесся шелест. Не крыс. Скорее, как будто кто-то ковырял глину ногтями. Лора замерла, сердце в горле.
– Кто здесь? – крикнула она, стараясь звучать твердо. – Максим? Это ты?
Шелест усилился. Затем из-под ржавого листа что-то выползло. Не мутант. Не человек. Тень. Плоская, черная, как вырез из бумаги, но пугающе густая. У нее не было лица, только намек на голову и слишком длинные, тонкие руки-щупальца. Она скользила по камням, не издавая звука, направляясь прямо к ней.
Лора отпрыгнула, споткнулась. Тень проплыла мимо, будто не замечая ее, и влилась в стену костяного дома. Там, где она коснулась глины и костей, поверхность вздулась на мгновение пузырем, а потом застыла, оставив темное, маслянистое пятно в форме… того же знака.
Беги! – закричал инстинкт. Она рванула прочь от дома-монстра, от ямы, от теней. Бежала по "улицам" этого безумного места, мимо стеклянных черных скал, отражавших ее искаженное, испуганное отражение. Багровый свет делал тени живыми и агрессивными. Каждый темный проем казался пастью. Каждый шелест на ветру – шагом погони.
Она свернула в узкий переулок между двумя глыбами обсидиана. Стены были покрыты странными наростами – бугристыми, влажными, цвета запекшейся крови. Они пульсировали слабо, как спящие сердца. Воздух здесь был особенно тяжелым и сладким, вызывая головокружение.
И тут она услышала. Плач. Тонкий, жалобный. Детский плач.
– Максим?! – Лора бросилась на звук, забыв об осторожности. – Сынок! Мама здесь!
Плач доносился из-за поворота. Она влетела в маленький тупичок. В центре, на камне, сидела… кукла. Тряпичная, грязная. Но не заяц. Кукла. Изображавшая маленького мальчика. Черты лица были смутно знакомы… Слишком знакомы. Максим. Его глаза (пуговицы), его неуклюжая стрижка из пряжи. Кукла была новой, почти чистой, по сравнению с окружающим хаосом. И она плакала. Тоненько, жалобно, как живая.