Лора подошла медленно, сердце колотилось. Это была ловушка? Галлюцинация? Но плач был таким реальным.
– Максим? – шепнула она, протягивая руку.
Кукла повернула голову на тряпичной шее. Пуговицы-глаза смотрели прямо на нее. И плач… стих. Кукла просто сидела, смотря на Лору своим страшным, узнаваемым лицом.
– Где ты? – прошептала Лора, охваченная леденящим ужасом и безумной надеждой. – Кто тебя сделал? Кто взял тебя?
Она потянулась, чтобы схватить куклу. В этот момент из щели в стене прямо над куклой хлынула черная, густая жидкость. Она обрушилась на куклу, заливая ее, поглощая. Лора вскрикнула, отпрянула. Жидкость зашипела, поднимая едкий пар. Через секунду, когда пар рассеялся, на камне не было ничего. Ни куклы, ни жидкости. Только камень, темный и мокрый.
Безнадежность, черная и тяжелая, накатила волной. Лора прислонилась к холодной, пульсирующей стене, закрыв лицо руками. Слезы текли сами собой, смешиваясь с грязью на щеках.
– Где ты… – всхлипнула она. – Где мой мальчик… Что они с тобой сделали…
Голос. Он прозвучал прямо у нее в ухе. Тихий, шелестящий, как сухие листья. Женский голос. Знакомый. Такой знакомый, что сердце сжалось от боли.
– Лорочка…
Лора вскинула голову. Вокруг никого. Только стены, камни, багровое небо.
– Доченька… Почему ты не смотришь?
Это был голос… ее матери. Умершей пять лет назад от рака. Голос из прошлого, из самой глубины памяти.
– Мама? – прошептала Лора, озираясь в панике. – Ты… где ты?
– Здесь, рядом… Всегда рядом… В темноте… – голос звучал печально, но в интонации была ледяная, чужая нотка. – Ты потерялась, Лорочка… Как же ты далеко зашла…
– Что это за место, мама?! – закричала Лора, чувствуя, как разум начинает скользить по краю. – Где Максим?! Скажи!
– Мальчик… – голос стал тише, перешел в шепот-шипение. – Он… ждет… Но тебе… нельзя… к нему… Ты же… не…
«Не…»То же слово, что прошептал "дядя Петя".
– Не что?! – взвизгнула Лора, ударяя кулаком по мерзкой, живой стене. – Не что?! Говори!
Но голос растаял, как дым. Осталось только глубокое, гнетущее молчание и нарастающий гул из глубины каньона, похожий на стоны гигантской машины.
Лора сползла по стене на корточки, сжавшись в комок. Ключ впивался в ладонь. Заяц пах пылью и тоской. Рациональные объяснения трещали по швам. Мутанты, авария, похитители… Как это объясняло голос мертвой матери? Куклу-Максима? Тени, сливающиеся со стенами? Она чувствовала себя мухой, попавшей в паутину неведомого чудовища. Каждая нить – знак, шепот, видение – затягивала ее глубже в безумие, в котором не было места надежде на спасение, только на отчаянное, бессмысленное выживание ради возможности увидеть сына.