С невероятным усилием она заставила веки разлепиться.
Белый свет. Слепящий, безжалостный. Она зажмурилась, слезы выступили на глазах. Потом, медленно, открыла снова.
Перед ней было толстое, слегка запотевшее изнутри стекло. За ним – стерильное помещение, залитое холодным светом. Металлические стены. Мигающие индикаторы на панелях. И… человек.
Он стоял совсем близко, лицо почти прижато к стеклу с другой стороны. Мужчина. Лет тридцати пяти. Темные, растрепанные волосы. Бледное, напряженное лицо с глубокими тенями под глазами. Тонкие очки с прямоугольными линзами. Взгляд… Взгляд был полон такой смеси вины, страха, надежды и чего-то еще, глубокого и незнакомого, что Алиса инстинктивно попыталась отпрянуть. Тело ответило лишь слабой судорогой.
Дэвид Арканов. Чешир.
Он был настоящим. Плотным. Человечным. Не призраком данных. Не голограммой. Кровь и плоть. И этот взгляд… она узнала его. Тот же самый, что был у Чешира в последние секунды перед исчезновением. Тот, что она иногда ловила в его цифровых глазах, когда он думал, что она не видит.
– Алиса… – его голос донесся сквозь стекло, приглушенный, но живой. Без цифровой чистоты Чешира. Хрипловатый, срывающийся. – Ты… настоящая. – В его словах было изумление, граничащее с благоговением. И боль.
Настоящая. Слово пронзило ее. Да. Она была здесь. В плоти. Запертая в стеклянном гробу. А он… он стоял снаружи. Надзиратель. Тюремщик. Чешир.
Адреналин, смешанный с яростью и шоком, вырвал ее из оцепенения. Она сглотнула ком в горле, собрала все силы и рванулась вперед, к стеклу. Тело отозвалось болью и слабостью, но ярость была сильнее. Ее кулак с силой ударил по холодной, непробиваемой поверхности.
– Ты! – ее голос был хриплым, чужим, не привыкшим к реальным связкам. – Ты наблюдал! Ты знал! Весь этот ад! Мои друзья! Они умерли по-настоящему?! Или это тоже часть твоего проклятого эксперимента?! – Каждое слово было ударом молота по стеклу, по его совести.
Дэвид вздрогнул, как от пощечины. Он не отступил. Напротив, его ладонь прижалась к стеклу с другой стороны, напротив ее сжатого кулака. Жест был одновременно защитным и… молящим?
– Их сознания… – его голос дрогнул, – они были стерты при коллапсе NeuroDream. Полностью. Физически… тела в криокамерах, вероятно, живы. Но разум… пуст. Сброшен. – Он закрыл глаза на мгновение, лицо исказила гримаса боли. – Алиса, я… Я не мог предотвратить все. Мои возможности… они были как трещина в стене. Очень узкой. Очень опасной. Каждый глитч, каждая подсказка… это был огромный риск. Для меня. И для тебя. Если бы меня поймали раньше… – Он открыл глаза, и в них читалась бездонная усталость. – Я сосредоточился на тебе. Потому что верил… знал… что только ты сможешь дойти до конца. Дойти до правды. До… меня.