Упоминавшееся выше «предвкушение непостижимого» вновь буквально пронзило мой мозг, когда я вставил в видеомагнитофон только что купленную с рук в Филевском парке кассету, сел в кресло и нажал «play».
Для непосвященных я готов пояснить, что на территории означенного парка существовала, существует и, по всей видимости, будет существовать всегда подпольная торговля всевозможной видеопродукцией, как выражаются российские средства массовой дезинформации, «мировой порнографической индустрии». Эта деятельность проистекает там – да и не только там – вне зависимости от погоды, наличия или отсутствия воскресного рынка, фамилии или национальности московского мэра, текущего курса рубля и прочей ерунды. Порнография была есть и будет товаром востребованным. Правда, она тоже бывает разной, поскольку обязана потакать как массовому, так и изощренному вкусу. Или вкусу утонченному. Последнее, как я не раз обнаруживал, относится и ко мне, поскольку обычные фильмы, в которых запечатляются заурядные совокупления двух людей, получающих за это большие деньги, наводят на меня скуку. Коль скоро кому-то может быть небезынтересна эта тема, замечу, что если отбросить значение «порнография» как определение качества чего бы то ни было, будь то плохой роман или очередной закон очередного правительства, и оставить значение этого слова как определение жанра, дозволяющего говорить о совершенно естественных нуждах каждого человека, открытое выражение которых запрещено присущей любому обществу с двойной моралью, замешенной на религиозном снобизме, называемом еще «пуританством», итак, если рассматривать жанр как таковой, то в нем определенно можно найти весьма интересные и незаурядные примеры. Не углубляясь в дебри существующих направлений, я бы отметил то, где эротизм достигается отнюдь не двигающимися во весь экран или на каждой странице слитыми в деланном экстазе половыми органами, а самой ситуацией, в которой оказываются исполнители воли режиссера или писателя. Это примерно то же, как если сравнивать ощущение при виде совершенно обнаженной девушки, загорающей на жарком пляже, и той же девушки, осторожно идущей по лесу или среди руин старинного дома в одной только шляпке и туфлях на высоком каблуке. Первое вполне естественно и потому почти не возбуждает, тогда как второе возбуждает исключительно, причем именно своей неестественностью. Таким образом мой выбор в этом тонком предмете останавливается, в частности, на том, что относят к так называемому «садомазохизму». Когда воочию просматривается зависимость одного от другого, неравенство, подчинение, покорность, деспотизм обличенные в позу, одежду или слово. Когда есть не любовь, но нерв, не экстаз, но надрыв. Когда кому-то становится от радости больно, а другому радостно – от боли. При этом даже спутниковое телевидение почему-то старается избегать подобных тем, показывая по большей части заурядные «пляжные» варианты