Бабушка была ровесницей товарища Сталина, но в отличие от него, в семинариях не обучалась. О своем образовании она рассказывала так: «Один год я училась на армянский школа, потом сволочь Николай – русский царь, значит, – приказал армянский школа закрыть. Следующий год училась на азербайджанский школа. И этот школа он, сволочь, тоже закрыл. Мои богатые подруги уехали учиться в Баку, а мой учеба на этом закончился». Так, наверное, оно и было, только вот с царями бабушка чего-то напутала. В то время, когда она вступила в школьный возраст, империей правил папаша «сволочи Николая» Александр III. И школ тогда тоже не было. Были образовательные учреждения, которые назывались прогимназиями. Впрочем, спишем эти небольшие бабушкины заблуждения на недостаток ее образования и неосведомленность в вопросах династического транзита власти. Так или иначе, она все равно была права. Никто из царей в ходе своего правления о народе и его образовании всерьез не задумывался.
А, может быть, эти заблуждения – следствие ее абсолютной аполитичности. Ни царскую, ни советскую власть она никогда не прославляла, но и не ругала. Правда, иногда, придя с базара и пересчитывая оставшиеся деньги, недовольно хмурилась и вспоминала, как хорошо было при царе. Имея всего один рубль в кармане, можно было сходить на рынок и, если неплохо поторговаться, вернуться домой не пешком, а на фаэтоне. Причем тяжелые сумки она тогда не таскала. Все закупленные в лавках продукты вслед за ней доставляли домой специальные мальчики-разносчики, наподобие сегодняшних самокатчиков. Правду говорят: новое – это хорошо забытое старое.
О времени, в котором она жила после революции, особо не распространяясь, говорила коротко: «При царе было хорошо, но советский власть тоже неплохо!», и, когда готовила из газет бумагу для туалета – такой, как сейчас, тогда и в помине не было – портреты Ленина и Сталина аккуратно вырезала. Такое вот своеобразное проявление лояльности.
Глава 2. Проклятие «Чор у цав»
Бабушка с гордостью утверждала, что ни разу в своей жизни не осквернила свой рот ни вином, ни пивом, которое она называла ишачьей мочой, и никогда не лежала в больницах. А всех своих детей – одиннадцать, как она говорила, душ – родила дома. Шестеро из них умерли во младенчестве, некоторые во время бегства из Нагорного Карабаха. К тому моменту, о котором я повествую, осталось пятеро. Вспомню всех поименно по старшинству: Лена (именно Лена, а не Елена), Арфения, которую все домашние ласково называли Феня, Маргарита, Ашхен (это моя мама) и Гурген.